У любви нет голоса, или Охота на Лизу - Алиса Корсак Страница 40

Лиза попятилась.

– А где ты ее взял? – спросил второй, коренастый, шкафоподобный.

– На улице подобрал, – Макс пьяно улыбнулся, подмигнул Лизе.

– Так она у тебя что, из этих?…

– Ничего не из этих. Лизавета у меня барышня добропорядочная, с принципами, – он больше не улыбался, смотрел на нее в упор, странно так смотрел.

– Добропорядочная девочка с улицы? Да еще и с принципами – это какой-то анахронизм, – улыбнулся долговязый, поглаживая Лизу по плечу. – Повезло тебе, Макс.

– Так уж и повезло? – Легостаев посмотрел на маневры своего приятеля с неодобрением, сказал холодно: – Лизавета, ты нас сегодня кормить думаешь? Или мне самому к плите становиться?

Она кивнула, вывернулась из цепких лап долговязого, шмыгнула в кухню.

– А она у тебя хозяйка, – сказал Серый, заглатывая котлету «по-киевски» и запивая ее водочкой. – Может, одолжишь мне ее на пару деньков? – Он ощупал взглядом ладную фигурку Лизаветы.

Та вздрогнула, едва заметно поморщилась.

Макс тоже поморщился: ему эти разговоры с подтекстом уже порядком надоели. Хуже того, они его бесили.

– Иди спать, Лизавета, – сказал он, не отрываясь от тарелки.

– А как же десерт? – всполошился Серый.

– Десерт я тебе сам подам! – рявкнул Макс.

Но Серый сегодняшней ночью слишком много принял на грудь и на угрозы не реагировал, продолжал таращиться на Лизу.

– Ли-за-ве-та! – по слогам повторил Макс. – Бросай эту чертову посуду, утром все домоешь. Иди спать, у нас тут мужские разговоры, не для дамских ушей.

Она посмотрела на него со странной смесью благодарности и обиды, выключила воду, выскользнула из кухни.

– Кстати, о мужских разговорах, – неожиданно трезвым голосом сказал Василий. – У меня к тебе как раз такой разговор.

– Что, прямо сейчас? – удивился Макс.

– Aгa, а что тянуть? Выйдем на площадку, покурим? – Он покосился на увлеченного котлетой Серого.

– Ой, идите уж, – отмахнулся тот. – Тоже мне – тайны мадридского двора!

Серьезный мужской разговор сводился к одному: Василию Кривицкому, успешному топ-менеджеру успешной фирмы, понадобился пиар.

– Ну тисни про меня статейку в своем журнале. Что тебе стоит, Легостаев? А внакладе не останешься, ты ж меня знаешь. Сделаю все чин по чину, на лапу дам, кому скажешь. Ну и про тебя, разумеется, не забуду.

Ох, как ему не нравились такие вот разговоры! «Тиснуть» нужную статейку он, конечно, мог бы, но никогда не стал бы этого делать. Вот такие у него глупые принципы. Самые близкие друзья об этом знают и с подобными просьбами не пристают, но Василий – не самый его близкий друг, он просто приятель, собутыльник. Как бы ему потактичнее объяснить?

…Василий оказался нормальным мужиком: если и обиделся из-за отказа, то виду не подал.

– Ну, не можешь, так не можешь. Будем искать другие каналы…

Лизе не спалось. Да и какой сон после такого? Она легла не раздеваясь, забросила руки за голову, уставилась в потолок.

Их с Легостаевым сосуществование становилось все тяжелее с каждым днем. От давешней легкости в отношениях не осталось и следа. Да и отношений больше никаких не было. Она сама положила им конец. Один раз – случайность, два – несчастный случай, а три – закономерность. Ей не нужна такая закономерность! И Легостаеву она тоже не нужна. Просто она, Лиза, поняла это чуть раньше. Она женщина, она должна быть мудрее.

А у него стресс – расстался со своей телезвездой, вот и мается, пристает к прислуге.

Прислуга – слово-то какое мерзкое! И Легостаев вел себя сегодня мерзко. Не важно, что он пьян. От этого даже хуже. И друзья у него такие… Такие неприятные…

Она уже почти уснула, когда с тихим скрипом приоткрылась дверь.

Это был не Макс. Это был тот другой, долговязый.

…У него были влажные губы, от него гадко пахло перегаром и котлетой «по-киевски». Лиза вырывалась, сталкивала с себя тяжелое, пьяно-неподъемное тело и старалась не дышать.

Она не испугалась. Она справится с этим уродом. Он слишком много выпил, чтобы представлять для нее угрозу. Но Макс, как допустил такое? Или Макс в курсе? По спине пробежал холодок, на глаза навернулись слезы.

Лиза дернулась, высвобождая правую руку, попыталась нашарить в темноте хоть что-нибудь, чем можно было бы заехать долговязому по уху. Она еще не успела ничего сделать, но дышать вдруг стало легче. Долговязый скатился с нее не то со стоном, не то со всхлипом…

Он понял, что что-то не так, как только переступил порог квартиры. Дверь в кабинет была приоткрыта…

Если бы не Василий, он, наверное, убил бы Серого. А если бы и не убил, то уж точно бы покалечил. Он бил не разбирая, чувствуя лишь отголоски боли в костяшках пальцев и жгучую ярость. В этот момент он был стопроцентным бойцовым дворовым котом. Василию пришлось попотеть, чтобы оторвать его от поверженного противника. Серый корчился на полу и тихо скулил. Лиза забилась в угол и не вмешивалась. Правильно делала, что не вмешивалась. Когда мужики дерутся, баба должна оставаться в стороне.

Через пять минут они остались вдвоем: Василий ушел, прихватив с собой Серого, окончательно потерявшего ориентировку после экзекуции.

Лиза так и не вышла из своего угла. Прижимала к груди кулачки и смотрела на него диким, испуганным взглядом.

– С тобой все в порядке? – В висках стучало, перед глазами плавали клочья кровавого тумана. – Ложись спать, Лизавета, – пошатываясь, он вышел из комнаты.

…Наступивший день принес с собой чувство вины и жесточайшее похмелье. Ситуацию не спас даже контрастный душ: похмелье никуда не делось, а вина стала еще острее. Лизавета все утро старалась не попадаться ему на глаза, пряталась в кабинете.

Ему бы извиниться, но он не знал – как. А может, обойтись без извинений? Ведь ничего плохого не случилось. Он отстоял ее девичью честь, она ему спасибо сказать должна, а не дуться…

Такой долгожданный субботний день прошел совершенно бездарно – в душевных терзаниях. Если бы не помятая рожа, можно было бы съездить к родителям. Но родители сразу все поймут, и придется оправдываться, придумывать объяснения своему непотребному поведению. Нет, к родителям никак нельзя.

Что же делать? Спать больше не хочется. О том, чтобы поесть, страшно даже думать. Душ он уже принял, аж два раза, а по телику ничего интересного не показывают.

Нужно поработать, заняться грубым физическим трудом, чтобы погонять кровь по жилам, побыстрее избавиться от гадостного похмельного синдрома.

Макс осмотрелся в поисках того, к чему можно было бы приложить свою молодецкую силушку. Выходило, что в его нашпигованной всевозможной бытовой техникой квартире приложить эту самую силушку некуда. Посуду вымыла Лиза, а полку в кабинете он прибил еще неделю назад. Взгляд его остановился на ковре. Вот она, точка приложения.