Влюбленный Дракула - Карин Эссекс Страница 40

— Люсинда, в качестве твой матери и опекуна я несу за тебя моральную ответственность, — торжественно изрекла миссис Вестенра. — Если ты действительно совершенно здорова, как утверждаешь, позволь доктору подтвердить это и успокоить мое несчастное сердце.

— Вы должны сделать это ради вашей матушки, мисс Люси, — подхватил Сивард. — Разумеется, вы не хотите, чтобы тревога о вашем здоровье вызвала у нее новый приступ грудной жабы.

— Хорошо, хорошо, если вам так необходимо осматривать и пичкать снадобьями здорового человека, я подчиняюсь! — махнула рукой Люси, схватила со стола стакан с микстурой и залпом осушила его. При этом она эффектно запрокинула голову, так что белокурые локоны рассыпались по спине. Глядя на Люси, я невольно вспомнила театральную афишу, на которой была изображена актриса, играющая леди Макбет.

— Мина, будь любезна, помоги мне раздеться и надеть халат, — ровным голосом произнесла Люси, повернувшись ко мне.

Вслед за ней я отправилась в спальню. Закрыв за собой дверь, Люси гибким движением хищницы прыгнула на кровать.

— Ты должна сходить к Моррису и сообщить ему обо всем, — одними губами прошептала она. — Скажи ему, что сегодня ночью я буду ждать его там, где он сам назначит. По-моему, время для побега настало.

— Люси, ты с ума сошла! — выдохнула я, опускаясь на кровать рядом с ней и сжимая ее руку. — Неужели ты хочешь вверить свое будущее Моррису Квинсу? Отныне вся твоя жизнь будет зависеть от него, а мужчины, как известно, непостоянны в своих чувствах.

— Мина, твои старомодные взгляды на любовь мне хорошо известны, и сейчас у меня нет ни малейшего желания их выслушивать, — бросила Люси.

Прежде чем я успела ответить, с улицы донеслись мужские голоса. Люси вскочила и подбежала к окну, я последовала его примеру. Внизу, на тротуаре, доктор Сивард оживленно спорил с рыжеволосым писателем, которого я видела в вечер кораблекрушения. Рыжеволосый сжимал в руках выпуск «Уитби Газетт» и требовал, чтобы ему позволили побеседовать с Люси.

— Это драматург и театральный режиссер из Лондона, — сообщила я.

— И что ему от меня надо? — пожала плечами Люси.

Я приложила палец к губам, призывая ее к молчанию, так как хотела расслышать происходивший внизу разговор.

— Нет, нет, к сожалению, вы никак не можете ее увидеть, — любезным, но непререкаемым тоном заявил Сивард. — Я врач и несу ответственность за здоровье своей пациентки, которая еще не оправилась от шока.

С нашего наблюдательного пункта волосы рыжего напоминали растрепанные куриные перья. Говорил он негромко, к тому же стоял к нам спиной, так что разобрать его слова нам никак не удавалось. До нас долетел лишь ответ Сиварда:

— Да, да, разумеется, мне известно, что театр ваш пользуется успехом у публики, — сказал он. — Но к состоянию моей пациентки это не имеет ни малейшего отношения. Она только что приняла успокоительное и сейчас нуждается в отдыхе.

Рыжеволосый попытался что-то возразить, но ветер отнес его слова прочь, в отличие от ответа Сиварда, который мы вновь хорошо расслышали.

— Поймите, сэр, сейчас молодой леди не до посетителей. Неужели вы действительно верите, что на нее напал восставший из гроба мертвец? Оснований для того, чтобы считать насильника Джеком Потрошителем, у нас тоже не имеется. Уверяю вас, все это не более чем домыслы газетчиков. Не сомневаюсь, вы лучше меня разбираетесь в подобных журналистских приемах, при помощи которых возбуждается интерес публики.

Рыжеволосый драматург пожал плечами. В ответ на его очередную реплику доктор Сивард достал из кармана визитную карточку и протянул своему собеседнику.

— Буду счастлив помочь вам в ваших изысканиях, — заявил он, протягивая рыжеволосому руку, которую тот горячо пожал. — Свяжитесь со мной по указанному здесь адресу, и я с удовольствием познакомлю вас с клиникой, в которой имею счастье служить.

Люси, понурив плечи, отошла от окна.

— Этот человек меня пугает, Мина, — пробормотала она. — Сразу видно, он из тех, кто привык совать свой нос во все дыры. Что, если он докопается до истины и выведет меня на чистую воду?

Люси вновь растянулась на кровати, взгляд ее затуманился поволокой. Судя по всему, лекарство начало оказывать свое действие.

— Я знаю человека, который хорошо знаком с этим рыжим, — сообщила я. — Думаю, у него я смогу выведать сведения, которые тебя успокоят. А ты должна отдохнуть, Люси. Давай я помогу тебе раздеться. После того как доктор Сивард тебя осмотрит, стоит хорошенько поспать.

— Прошу тебя, Мина, немедленно отправляйся к Моррису, — взмолилась Люси. — Скажи ему, медлить больше нельзя и сегодня ночью мы должны убежать. Скажи, что они считают меня истеричкой. А я вовсе не истеричка! Я — женщина, которая любит и не может быть рядом с любимым. Вот единственная причина того, что нервы мои действительно расстроены.

Я помогла Люси переодеться в атласный халат Цвета розового шампанского, с перламутровыми пуговицами и широким кружевным воротником. Год назад, когда я гостила у Люси, она тоже носила этот халат. Помню, как выгодно розовый атлас подчеркивал свежий румянец, игравший на ее щеках, делая сияющую кожу еще более ослепительной. Теперь эффект был обратным — в сравнении с яркой тканью щеки Люси казались еще более бледными, а багровые синяки на шее приобрели особенно зловещий вид. Взгляд ее под действием лекарства становился все более сонным, веки опускались сами собой. Она приложила руку к груди, словно желая удостовериться, что сердце ее все еще бьется. Мне не хотелось покидать подругу в столь беспомощном состоянии, но рядом были любящая мать и опытный врач, готовые окружить ее заботами.

— Постарайся как следует отдохнуть, Люси, — сказала я. — Когда ты проснешься, мир предстанет перед тобой в более радужном свете.

Жилище старого китобоя оказалось в точности таким, как можно было ожидать по наружности хозяина. Небольшой каменный домик, за долгие годы изрядно потрепанный непогодой, я отыскала без особого труда. От неприветливого каменистого берега дом отгораживала низкая стена, которая выглядела так, словно камни, ее составлявшие, сами прикатились сюда и сами улеглись один на другой. Сначала я постучала в дверь, затем, не дождавшись ответа, постучала в окно, облупившаяся рама которого была сплошь изъедена древесным жучком.

Дверь открыла пожилая женщина. Я догадалась, что передо мной дочь китобоя. Время согнуло ее сильнее, чем отца, так что сгорбленная ее спина напоминала вязальный крючок. Голова ее слегка дрожала, морщинистая шея напоминала шею черепахи. Я объяснила ей, что познакомилась с ее отцом во дворе старой церкви, и сегодня, напрасно прождав его там, решила узнать, в чем причина его отсутствия.

— Но он как раз там, в церковном дворе, — сказала старуха, и губы ее тронула невеселая улыбка, обнажившая редкие темные зубы. — На кладбище, которое он уже никогда не покинет. Надгробного камня пока еще нет, но мы установим его завтра.

— Мне так жаль, — пробормотала я, невольно поеживаясь под ее пристальным взглядом. — Как он умер?