Нежданная любовь - Джорджет Хейер Страница 40

— Я уже отдала распоряжение, мисс Венеция, — мама ее милости выразила такое пожелание. Не то чтобы в этом была необходимость, — добавила она. — Я уже собиралась спросить ее милость, не хочет ли она чаю или бокал вина?

— Мисс Венеция! — вмешалась няня. — В моем присутствии эта миссис Скорриер, или как там она себя называет, велела миссис Гернард проверить, чтобы постели были хорошо просушены! Если бы она осмелилась сказать такое мне, я бы ответила ей, что это дворянский дом, а не придорожная таверна!

— Я бы не стала так унижаться, няня, — высокомерно произнесла миссис Гернард. — Но когда она заявила, что для ее милости нужно приготовить лучшую спальню…

— И сообщила, что, пока не прибудет лондонская горничная, за ее милостью должна ухаживать одна из наших служанок, — подхватила няня.

— …я почувствовала себя обязанной сказать, мисс, что вы, несомненно, дадите мне распоряжения, какие сочтете нужными.

— То же самое сказал ей и я, мэм! — одобрительно кивнул Риббл. — Кажется, леди считает, что без нее никто здесь не подумает послать кого-нибудь завтра в Йорк встретить молодую женщину, которая, как я понял, прибудет туда в почтовой карете. Я заверил ее, мисс, что не забуду спросить у вас, какие будут распоряжения на этот счет.

С упавшим сердцем Венеция приступила к успокоению их оскорбленных чувств.

С одной из возмущенной троицы ей удалось достичь некоторого успеха: у няни после известия, что леди Лэнион уже ждет ребенка, появился такой фанатичный блеск в глазах, что стало ясно: это обстоятельство примиряет ее с Шарлоттой. Няня была готова многое вытерпеть ради наследника, над которым намеревалась приобрести полный контроль. Миссис Гернард, предвидя, что счастливое событие вновь вознесет няню на ее временно пустующий трон, зловеще предупредила о своих преклонных годах и невозможности приспосабливаться к новой обстановке, а Риббл, не рискуя высказываться на столь деликатную тему, добавил мрачных тонов в атмосферу симпозиума, умоляя разрешить ему осведомиться, долго ли миссис Скорриер намерена задержаться в Андершо.

По возможности умиротворив слуг, Венеция приготовилась к более трудной задаче: уговорить Обри отнестись по крайней мере вежливо к своей невестке и ее матери. Он направился в конюшню, не произнеся ни единого слова, и Венеция сочла благоразумным воздержаться от попыток его остановить. Она догадывалась, что Обри, очевидно, прошел в дом через садовую дверь, и пошла искать его в библиотеке. Проходя по широкому коридору, ведущему туда из переднего холла, она думала, подавляющее присутствие миссис Скорриер способно превратить Обри в упрямого затворника, каким был его отец. Как и полагала Венеция, Обри был в библиотеке. Очевидно, он нетерпеливо ожидал ее появления, ибо, прежде чем она закрыла дверь в переднюю, осведомился:

— Как ты с ними обошлась? Ты веришь этой истории? Лично я нет! Даже Конуэй не мог бы сыграть с нами подобную шутку!

— Я тоже так подумала, — призналась Венеция. — Но тем не менее это, безусловно, правда. Не знаю, что нам теперь делать!

— Не знаешь? Так я скажу тебе! Мы приобретем дом для нас с тобой — как ты и планировала поступить в подобном случае.

— Да, конечно, дорогой, но мы не можем сделать это сразу. Пока не вернется Конуэй, я отвечаю за Андершо.

— А в случае твоего отсутствия — Митчетт! — быстро сказал Обри. — Конуэй уполномочил вас обоих действовать от его имени. Я помню, как он приезжал сюда обсудить с тобой условия доверенности, прежде чем отослать ее на подпись Конуэю!

— Да, но это потому, что он куда лучше, чем я, может позаботиться о капиталовложениях и, конечно, о юридических проблемах, которые могут возникнуть. Митчетт не обязан брать на себя повседневные дела, касающиеся поместья. Кроме того, Обри, мы не можем оставить Андершо, как только сюда прибыла жена Конуэя! Это было бы нелюбезно и неприлично.

— Так же нелюбезно и неприлично, как навязывать ее нам без единого слова предупреждения.

— Не думаю, что это ее вина. Бедняжка так смущена, что разговаривает только шепотом! К тому же она кажется приятной и скромной девушкой, так что думаю, мы скоро с ней подружимся.

— Вот как? А в ее мамашу влюбимся до безумия, верно?

Венеция рассмеялась:

— Я — нет! Она очень неприятная женщина и уже успела разозлить слуг, да и меня тоже! Но я не хочу быть с ней невежливой и прошу тебя этого не делать!

Обри посмотрел на нее прищурившись, но ничего не сказал. Самое большее, что она могла из него вытянуть, это обещание, что он не будет груб. с миссис Скорриер, если та его не спровоцирует. Но так как Обри в зависимости от настроения мог счесть провокацией все, что угодно, Венеция испытывала серьезные опасения, ведя брата в гостиную для официального представления.

Она застала обеих леди обсуждающими чай и миндальное печенье. Миссис Скорриер приветствовала Венецию любезной улыбкой.

— Какой чудесный чай, дорогая мисс Лэнион! — воскликнула она. — Нужно спросить экономку, где она его достает.

Увидев Обри, миссис Скорриер одарила улыбкой и его. Он чопорно поклонился, пожал ей руку и повернулся к Шарлотте:

— Рад с вами познакомиться. Как же вы оставили моего брата? Он скоро последует за вами?

— Не знаю… Надеюсь, что да… Я не хотела оставлять его, но мама решила…

— Мама решила, что ее дочери будет куда лучше вдали от Камбре! — прервала Шарлотту миссис Скорриер со смехом, уже начинавшим раздражать Венецию. — Ваш брат, безусловно, будет дома к концу года, так как герцог намерен приступить к выводу войск в начале будущего месяца. Я как раз говорила Шарлотте, мисс Лэнион, как очаровательна эта комната! Нужны только новые шторы, чтобы сделать ее такой же элегантной, как те гостиные, в которых мне доводилось бывать!

Венеция была слегка обескуражена этим заявлением, но, надеясь, что, если ей удастся вовлечь миссис Скорриер в беседу, Обри и Шарлотта смогут познакомиться, села рядом с ней на диван.

Миссис Скорриер охотно поддержала разговор и вскоре продемонстрировала умение действовать одновременно на нескольких фронтах. Когда обращались к Шарлотте, она отвечала вместо нее, а стоило ее дочери что-нибудь сказать, как она тут же ее поправляла. Манеры миссис Скорриер были доброжелательными, и она почти постоянно улыбалась, но Венеция вскоре убедилась, что женщина относится к ней враждебно и подозрительно. Миссис Скорриер расточала ей комплименты, умудряясь при этом говорить пренебрежительно, и Венеция, никогда еще не сталкивавшаяся с подобными людьми, была озадачена ее поведением. Казалось, миссис Скорриер твердо решила видеть в золовке своей дочери врага, которого нужно победить. Говоря об изменениях, которые Шарлотта, несомненно, произведет в Андершо, и заверяя Венецию, что понимает, как ей будет нелегко передать бразды правления в другие руки, она недвусмысленно давала понять, что готова ревностно отстаивать права Шарлотты.

Когда примерно через час в комнату вошла миссис Гернард, чтобы предложить обеим леди пройти в предназначенные для них спальни, Венеция уже понимала, что с уютом в Андершо покончено раз и навсегда и что ближайшее будущее не обещает ничего, кроме неприятностей и раздоров. В добавление к враждебности миссис Скорриер обладала удручающей склонностью указывать каждому, начиная от Венеции и кончая помощником садовника, наилучший способ выполнения любой задачи, будь то распоряжения прислуге или сохранение герани. Даже кухарке, чьи миндальные печенья удостоились похвалы миссис Скорриер, был дан рецепт их улучшения, и, так как это не выглядело достаточно устрашающим, она пообещала Венеции прислать ей отличного хирурга, который, несомненно, сумеет исцелить хромоту Обри. Венеция не считала ее злой, но хорошо понимала, почему многие (согласно признанию самой миссис Скорриер) относятся к ней недоброжелательно.