Очаровательная проказница - Лиз Карлайл Страница 40

— Теперь он вообще не думает, — печально сказал Мерсер, задвигая кресло. — Чарли, ты положишь пакет от Кембла в сейф? — Он наклонился поцеловать мать. — Хорошего дня, мама.

— У меня все дни хорошие, — безмятежно ответила она. — Задержись, пожалуйста.

Доналдсон тоже поднялся. Джонет повернулась к нему.

— Чарли, — сказала она сладко, — мисс Армстронг следующая в моем списке.

С ужасным чувством Мерсер шагнул к окну и смотрел в него невидящим взглядом.

— Я должен идти, мама, — сказал он, когда дверь за дворецким закрылась. — Папа скоро будет готов ехать.

— Чепуха, — ласково ответила она. — Я бы услышала стук копыт. Ты же знаешь, какой у меня острый слух.

Мерсер обернулся и прислонился бедром к подоконнику.

— Хорошо, — пробормотал он. — Что ты хотела сказать мне такого, о чем нельзя говорить при Чарли?

Лицо матери смягчилось.

— Ничего, милый. Я просто хотела услышать, как поживают арендаторы. Миссис Фитч… она все также плоха?

— Так же плоха, как и в тот день, когда мы обсуждали это в последний раз, — ответил Мерсер. — Это ведь было вчера?

— В самом деле? — Мать начала расправлять складки платья.

— Мама, ты знаешь, что она уже несколько лет плоха, — продолжал Мерсер. — Я очень боюсь, что она не переживет оспу.

— У нее четверо детей! Что будет с ними?

— Трагедия, вероятно, — спокойно признал он. Несмотря на сочувствие матери семье Фитчей, после пятиминутной беседы Мерсер признал поражение. Мать задерживала его… но для чего? Она спрашивала о том, что уже знала: о видах на урожай, о ремонте крыш, о самых банальных мелочах. Потом она резко встала.

— А теперь иди, дорогой, — сказала она, потянувшись к сонетке. — Я знаю, что у тебя много дел.

Мерсер поклонился и вышел.

Зоэ была в классной комнате. Покачивая на колене своего сводного брата Каллума, она завтракала с Валерией, Арабеллой и остальными девочками, когда за ней пришел Доналдсон.

— К леди Килдермор? — повторила Зоэ. Доналдсон поклонился.

— Да, мисс. Когда вы позавтракаете, конечно.

— Спасибо, я закончила. — Отложив салфетку, Зоэ поднялась, придерживая на бедре мальчика. — Я спущусь вниз.

— Зоэ! — начала подлизываться Давиния. — Ты сказала, что пойдешь со мной и Вэл в деревню!

Поцеловав брата, Зоэ передала его няне и погладила Дав по голове.

— И я пойду, — пообещала она, пытаясь скрыть внезапную неловкость. — Но днем. Ты же знаешь, что вашей маме нельзя возражать.

Давиния надула губки, но ничего не сказала. Всех их по утрам вызывали пред очи Джонет. Теперь настала очередь Зоэ.

С бьющимся сердцем спустилась она на один этаж в свою спальню, чтобы привести в порядок волосы и лицо.

Перед завтраком она играла в лошадки с Каллумом, его подначила Фрея Амхерст, считавшая это отличной шуткой.

Счастливые крики Каллума всегда радовали Зоэ. В последнее время она большую часть дня проводила в детском крыле, казалось, это единственное место, где ее сердце могло обрести относительный покой. С детьми она могла быть собой. Они не жалели ее и не избегали. Они просто ее любили, особенно маленький Каллум.

По крайней мере, хоть кто-то ее любит. Робин начал проводить не только ночи, но и дни в деревенской таверне, приходя, домой лишь на обед и часто пьяным, хотя Зоэ питала надежду, что никто, кроме нее, этого не замечает. Словно чтобы компенсировать отсутствие Робина, его родители стали чрезмерно активными.

С ее собственными родными дела обстояли немногим лучше. Эви начала ворковать и приглаживать волосы Зоэ, чего не делала с тех пор, как падчерице исполнилось десять, у отца с каждым днем все сильнее вваливались глаза, а щека подергивалась всякий раз, когда он видел Робина. Плохой признак, из тех, над которым Робину надо задуматься.

Что касается Мерсера, то этот человек заставлял ее вздрагивать от гнева всякий раз, когда она его видела, что случалась редко. Засопев от досады, Зоэ наклонилась над туалетным столиком и уставилась на свое отражение в зеркале. Что в ней такого, что заставляет мужчин думать, будто она на все готова? О, она знала, что слишком кокетлива и даже несколько необузданна. Но не с Мерсером. За все годы, что знала его, она даже не подмигнула ему. Мучила его — да. Всегда сознавала его присутствие, поскольку Мерсер был из тех, кто, войдя в любую комнату, завладевает вниманием всех женщин.

Возможно, дело в этом. Возможно, Мерсер просто ревнует к брату? Она рассеянно взяла с фарфорового блюдечка пару жемчужных сережек и рассматривала их.

Нет, она думала, это не имеет смысла. Не к чему ревновать, не считая обаяния Робина. Но мужчины, насколько она знала, не завидуют обаянию и красоте. Богатство, сила, власть, могущество — за это мужчины могут убить, и всем этим Мерсер обладал в изобилии. Что касается красоты, то он чрезвычайно красив, хотя это не классическая красота Робина. Его красота суровая, почти дикая, она виднеется в его глазах, сквозит в гибком сильном теле, во властном прикосновении.

Не в силах смотреть в зеркало, Зоэ опустила взгляд на блюдце. Горячий румянец заливал лицо. Поскольку правда заключалась в том, что хотя Зоэ ни разу не подмигнула Мерсеру, она редко переставала о нем думать. И годы назад был один случай…

Ее руки дрогнули, Зоэ сняла сережку и бросила в блюдце. Ну почему жизнь такая запутанная? В Лондоне все казалось простым и понятным. Там, к счастью или к несчастью, она понимала, кто она и что люди о ней думают.

Здесь, в Грейторпе, она едва узнавала себя. Считалось, что она невеста Робина. Вместо этого она неприлично повела себя с его братом… позволила ему такое, что даже сейчас заливалась краской от стыда и замешательства, такое, от чего ночами без сна лихорадочно металась в постели, то, что никогда не делала… и даже не думала делать с Робином. Она помнила все роскошные мгновения до мельчайших подробностей.

С каждым днем Зоэ все больше чувствовала вину и сильнее боялась предстоящего брака. Все яснее она понимала ого ошибочность, и страх становился тошнотворным. Но она не могла найти выход.

И теперь ее вызывают в гостиную Джонет…

Выйдя из гостиной матери, Мерсер быстрым шагом направился в свой кабинет. У него было такое чувство, будто он сбежал с допроса, хотя мать почти ни о чем не спрашивала. Он и предположить не мог, что дела пойдут хуже. Свернув в узкий коридор, он увидел ее. Зоэ бежала по восточной лестнице, мягко собранные черные кудри падали на шею и задевали щеки.

Мерсер резко остановился, внутри у него все перевернулось, как у неопытного подростка. Но она мыслями была, очевидно, в другом месте. — Зоэ, — мягко сказал он. Она резко вскинула голову и едва не налетела на него.

— Зоэ, — повторил он, на этот раз хрипло. — Нам нужно поговорить…