Не красавица - Алайна Салах Страница 40

— Пожалуй, лучше выпить вина, — бормочу я, глядя перед собой. 

Когда Дан подаёт бокал, наполненный напитком красивого гранатового цвета, меня посещает дежавю. Точно так же всё было в первый раз. Кухня, панорама вечернего города за окном, столешница, упирающаяся в поясницу, и он, стоящий напротив. 

— За то, что ты согласилась меня навестить во второй раз. — Дан касается стеклянным ободком моего бокала и, не сводя с меня взгляда, подносит свой бокал к губам.

«Какой же он всё-таки потрясающий», — в тысячный раз думаю я, пока делаю маленький, богатый терпкостью глоток. «Согласилась меня навестить…» Моё сердце захлёбывалось восторгом, когда Дан просто решил мне позвонить, и он не может этого не знать. Но он выбирает именно такую формулировку, сознательно ставя меня на ступень выше себя. 

Алкоголь, как и всегда в моём случае, не даёт осечки: мягко ударяет по вискам, расслабляя тело и веки, и заставляет улыбаться. 

— Я бы выдала твоим родителям орден за воспитание джентльмена. — Аккуратно поставив бокал на стол, я кокетливо прикусываю губу. — Понятия не имею, существуют ли в природе женщины, способные перед тобой устоять.

Да, вино развязало язык. Ну и что с того? Почему я не должна говорить комплименты, когда так хочется их сказать? Мне хорошо, легко, весело. Теперь я могу смотреть на Дана и не отводить глаза. Идеально. Смотреть на него безотрывно — это идеально. 

— Ты слишком высокого мнения о моей природной харизме, Таня, — со смехом отвечает Дан. — В жизни мне повстречалось достаточно женщин, которых я ничуть не впечатлил. 

— Они принадлежали к сексуальным меньшинствам? — не удерживаюсь я от иронии. 

— Вовсе нет. Если тебе интересно, то в школе ради покорившей меня старшеклассницы я совершил один из самых романтичных поступков. — Дан делает эффектную паузу и улыбается: — Сделал валентинку. Вырезал её из бумаги, самолично раскрасил и написал, что Аня, так звали девушку, очень красивая. 

— А что ответила она? 

— Ничего. Она показала моё творение своему парню, он погрозил мне кулаком, и они хорошо посмеялись. 

— Мне очень жаль… И это… как-то отразилось на твоём отношении к… — Запнувшись, не знаю, как закончить фразу. 

— К женщинам? — Рассмеявшись, Дан снова подносит бокал к губам. — Нет конечно. Мне было одиннадцать. Рановато, чтобы разочаровываться в любви.

— А ты с кем-нибудь встречался? — спрашиваю я, осмелев. 

Всё, что я знаю о личной жизни Дана — это его тусовки с моделями и роман с популярной эстрадной певицей, который официально не был подтверждён. Каюсь, я снова плотно посидела в интернете. Нужно же было себя чем-то занять в ожидании его звонка. 

— Конечно. Я ведь живой человек.

— Я спрашиваю потому, что ты до сих пор не был женат.

Дан шутливо качает головой. 

— Решила ударить меня махровыми стереотипами? 

Я моргаю, растерявшись. Дан прав. Так могла бы сказать моя мама.

— Извини, пожалуйста… —  Опускаю взгляд на свои босые ступни, ощущая себя ужасным человеком. — Я совсем не хотела быть настолько бестактной… 

— Таня-Таня. — Дан подходит вплотную, и мне ничего не остаётся, кроме как снова на него посмотреть. — Это не упрёк. Мы живём в обществе, где стереотипы правят увереннее, чем Конституция. Они есть в каждом, и я не исключение. 

Он убирает волосы с моего лба и понижает голос:

— За всю жизнь я дважды состоял в серьёзных отношениях. Последний раз —три года назад. Моя, если можно её так назвать, проблема заключается в том, что мне с собой хорошо. А отношения правильно строить с тем человеком, с которым будет лучше, чем одному. И чем старше ты становишься, тем найти такого становится всё сложнее. Отчасти это и служило причиной расставаний: приходил день, когда моих партнёрш начинал раздражать тот факт, что мне бывает хорошо без них. Почему-то женщинам нравится думать, что каждая моя мысль и каждый мой поступок в течение дня обязаны быть связаны с ними. В моём понимании, человек — это в первую очередь личность, а уже потом партнёр. 

— Наверное, они любили тебя, — тихо говорю я. — И им было мало твоей любви.

Дан издаёт мягкий смешок.

— Зришь в корень, красавица. Любви им действительно не хватало, но дело было не совсем во мне. Желание вцепиться клещами в другого человека и требовать его внимания двадцать четыре на семь — это отсутствия подлинного интереса к себе. 

— А ты говорил им, что любишь их?

— Да, красавица. Я, конечно, говорил. Со временем, правда, всё реже. Когда чувства пытаются выдрать из рук, хочется всё больше оставить себе. Ты такое замечала? 

Я качаю головой. 

— Нет. Никто не пытался выдрать у меня мои чувства. Раньше думала, это потому, что я какая-то неправильная. А сейчас понимаю: люди просто не видели, что у меня есть что забрать. 

— Напомни, сколько тебе лет? — говорит Дан, улыбнувшись. Губами, но не глазами. — Это так, к слову. Я помню, что тебе двадцать четыре. Приятно встретить человека, с которым можно говорить честно и на равных. 

Хочу ответить, что тоже безмерно ценю его откровенность, но в этот момент Дан обхватывает ладонью мой затылок, а его губы жадно накрывают мои.  

Жар за секунду распространяется по телу, едва его запах проникает вглубь меня через вкусовые рецепторы. Спичка — вот кто я рядом с ним. Вспыхиваю мгновенно. 

Не знаю, что это — мышечная память или инстинкты, но в этот раз моё тело точно знает, что нужно делать. Обнять его шею, запустить пальцы в волосы, прижаться грудью и бёдрами, не пытаться сдерживать шум дыхания и целовать-целовать-целовать. Гладить подушечками его скулы, ловя покалывание в пальцах, делать язык мягким и податливым, втягивать аромат его кожи и, осмелев, взяться за пуговицу на рубашке, чтобы её расстегнуть. 

Ответ на последнюю вольность приходит незамедлительно: Дан опускает руки мне на бёдра и, сжав их, тянет вверх, так что мои ступни отрываются от пола. Это движение отзывается во мне новой вспышкой огня, и с губ слетает непроизвольный полухрип-полустон. 

— Если ты пока не готова к кухонным экспериментам, то лучше переместиться в спальню. — Не прекращая меня целовать, Дан подталкивает нас к кухонному проёму. 

Не знаю, готова ли я к столь провокационной локации, поэтому на всякий случай возражать не пытаюсь. С Даном мне ничего не страшно. Да, это именно оно: доверие. На столь новой для меня территории, как интимная близость двоих, я ему полностью доверяю. Дан может завязать мне глаза и подвести к обрыву, и я буду уверена, что со мной ничего не случится. Это убеждённость совершенно иррациональна, ведь мы знакомы всего ничего. Ничего не могу с собой поделать: я чувствую, что по-настоящему хорошо его знаю и знаю очень давно. 

Сейчас мама бы сказала, что я наивная дурёха и мужчинам, тем более таким, как Дан, верить совершенно нельзя, но она далеко, а я слишком оглушена его близостью и собственным вожделением.