Зависимые - Элен Гома Страница 4

Понимать, что происходит, я начинаю слишком поздно. Моя ладонь в его ладони. Обжигающее прикосновение. Недоумение на лице Паркера и спокойное ликование Джереми Холдера.

Если такое вообще возможно.

Его тело лениво расслаблено, лицо остается непроницаемым, но вот глаза. Сглатываю комок, начинаю паниковать, не решив еще для себя, кто из них более безобидный. Паркер, который решил распустить руки на первом свидании? Придурок. Если я уйду с Джереми, сам виноват.

Если? По-моему, Джереми уже все решил, а я и рада стараться. Схватилась за его руку, как за спасательный круг, хотя сама в ужасе от собственных ощущений, которые дарит мне это прикосновение.

Злюсь на своего сокурсника за то, что подставил меня под удар этих пугающих глаз. Джереми… бывший моей сестры, хорошо обеспеченный и слишком избалованный женским вниманием, взрослый сексуальный красавец. Черт!

Паркер первым нарушает слишком уж затянувшийся драматичный момент.

— Это еще кто? — обращается он ко мне. На что я успеваю только открыть рот и неуверенно пожать плечами. Я, черт возьми, не знаю, как относиться к этому человеку. И уж тем более, не знаю, как назвать его по отношению ко мне. Хотя какого черта я тут теряю дар речи. Он мой знакомый. Почему хорошие идеи приходят, когда уже слишком поздно?

— Считай меня ее старшим братом, — произносит низкий уверенный голос.

Братом? Хм, интересно.

— Кто называет свою сестру малышкой? — ехидно подмечает Паркер себе под нос. Конечно, он понимает, что никакие мы не родственники. Но, тем не менее, остается сидеть на своем месте, и даже продолжает трапезу. Я снова разочарована. Не такой уж я ценный приз, чтоб за меня бороться.

— Мы очень близки, — улыбается Джереми, подтягивая меня ближе к себе. — Похоже, он единственный, кто от души забавляется этой ситуацией. Ну, хоть кому-то здесь весело.

— Идем, — говорит он. — Я отвезу тебя домой.

Ненавижу Паркера за то, что он предпочел мне пиццу. Ненавижу себя за то, что так жалко выгляжу. И неожиданно благодарна Джереми за то, что он уводит меня отсюда.

Пока я иду за ним к выходу из кафе, все еще держась с ним за руку, успеваю поразмыслить над тем, что хорошо было бы иметь такого брата на самом деле. Он просто появляется в нужный момент в нужном месте, защищает тебя от трусливых мудаков, отвозит домой. Одним словом, заботится о тебе. Да это потрясающе.

— Это твой парень, малышка? — оборачивается Джереми после того, как открывает переднюю дверцу белого Порше. Вау! — Давай, забирайся.

— Я думала, что он мог бы им стать. — Я усаживаюсь на сиденье и растворяюсь в тонком мужском аромате, мягком велюровом кресле и окружающей роскоши.

Он кривится, усаживаясь за руль.

— До того, пока он не наделал глупостей, конечно, — оправдываюсь я. И он смеется в ответ. Почему я ищу его одобрения?

— Его можно понять, — говорит он. — Ты красивая, Эвелина.

— Ты помнишь, как меня зовут? Ого, — шучу я. — Я думала, что ты не обременяешь себя такими вещами, как запоминание имен. Ведь есть одно универсальное «малышка».

Он улыбается, глядя в стекло заднего вида. Я могу нагло его рассматривать, пока он занят дорогой. Но для начала не могу оторвать глаз от его улыбки. Так просто и по-настоящему, мы едем в его крутой машине и разговариваем о всякой ерунде. Да, Паркер теперь это полная ерунда. В сравнении-то с этим.

Руки на кожаном руле, взгляд перемещается от одного зеркала к другому, то и дело, захватывая и меня в свое поле зрения. На эти мгновения я замираю, как будто меня ставят на паузу. Эта улыбка, обнажающая белые зубы. Черные волосы в легком беспорядке, как будто он только что встал с постели. Верхние пуговицы белой рубашки расстегнуты, рукава закатаны, джинсы, натянуты на бедрах.

Феноменально!

Я воспринимаю его, как какую-то диковинку. Изучаю, разглядываю, ловлю каждую мельчайшую перемену в выражении его лица. Внезапно мне становится стыдно за то, что он видел в кафе. Мне не хочется быть такой в его глазах. Просто глупая девчонка, не разбирающаяся в парнях и в их намерениях, к тому же не умеющая за себя постоять. Наивный ребенок. Нормальное такое впечатление.

— Вообще-то я никого и никогда так не называл.

— Обманывать не хорошо.

— Эй, кем ты меня считаешь? — игриво возмущается он.

— Ну, я много о тебе знаю, — пропеваю я, припоминая, сколько всего мне рассказывала Джекки.

— Тогда ты должна знать, что я не лгу.

— Совсем?

— Совсем немного. — Он улыбается, и я забываю, о чем наш разговор. — У тебя другие сведения на мой счет?

— Нет.

Действительно, нет. Каким бы ловеласом он не был, он, вроде как, и не пытается это скрывать. По рассказам моей сестры, он честно старался построить с ней серьезные отношения, и так же был честен, когда у него это не получилось. И даже после такого Джекки всегда говорит о нем, как о хорошем и надежном человеке.

Или она до сих пор его любит, или он на самом деле такой.

— Тогда почему я? Почему ты называешь меня так?

— Потому что ты — малышка, Эви. Просто поверь мне.

Из его уст мое имя и мое новое прозвище звучат одинаково горячо. В груди разливается тепло. Я отворачиваюсь к окну, чтобы не провоцировать себя еще больше.

— А как насчет тебя?

Вопросительно смотрю на него. Я все время теряю нить нашего разговора, отвлекаясь на другие вещи, такие как его губы или пожар в моем теле, например. Вот же черт.

— Можешь приврать? Ради благой цели, конечно.

— О, насчет этого. Не говори Джекки, что вырвал меня из лап моего придурка — сокурсника. И вообще не говори, что мы случайно встретились.

— Все понятно, — ухмыляется он.

Ну, нет же. Я не врушка, какой он меня теперь считает. Просто…

— Это ради благой цели, между прочим. Не хочу ее беспокоить, — оправдываюсь я.

— Конечно-конечно. — Его смех ласкает мой слух, я не могу не улыбаться в ответ. — Так ты скажешь мне, куда мы едем или тебе нравится бесцельно кататься со мной по городу? Если хочешь, я могу показать тебе достопримечательности…

— Что? Я думала, ты знаешь наш адрес.

— Конечно же, нет.

И вот я снова выгляжу как полная дура, уверенная в том, что он везет меня домой, в то время, как я даже не назвала ему адрес. Я закрываю лицо руками, пытаясь скрыть свой стыд, но тут чувствую, как он трясется от беззвучного смеха, и тоже начинаю смеяться так, как никогда наверно не смеялась за всю свою жизнь.