На парусах мечты - Барбара Картленд Страница 4

— Но вы до сих пор плаваете вдоль берегов Африки? — спросил Дэвид.

— Да, — признался кузен. — И мы никогда не упускаем случая спасти рабов-христиан, если выдается такая возможность.

— В Алжире и Танжере их до сих пор томится несколько тысяч? — спросила Корделия.

— Боюсь, что так, — ответил Марк. — Но на Мальте вы тоже найдете огромное число рабов.

Корделию это поразило, а кузен тем временем продолжал:

— Когда-то Мальта была одним из самых больших рынков рабов. Две-три сотни рабов по-прежнему ежегодно оказываются у нас в плену. Султан выкупает их большими партиями и платит по сто луидоров за каждую.

— Меня не интересуют рабы, — прервал его Дэвид, — хотя я понимаю, что они являются частью добычи. Расскажи лучше о своем корабле. Как можешь ты быть капитаном корабля, принадлежащего Ордену, когда сам не являешься рыцарем?

— Корабль, которым я сейчас командую, — ответил Марк, — собственность барона Людвига фон Вютенштайна, выходца из англо-баварской родовитой семьи, к тому же очень богатой.

Он сделал паузу и осушил бокал вина под нетерпеливым взглядом своего кузена, ожидающего продолжения рассказа.

— Барону всего двадцать один год, — продолжал капитан Стэнтон. — Надеюсь, тебе известно, Дэвид, что рыцарь не может командовать кораблем, пока не достигнет двадцатичетырехлетнего возраста и не совершит четыре «каравана».

Корделии не было нужды объяснять, что означало «караван», поскольку брат неоднократно рассказывал ей об этом испытании: плавание на галерах, продолжавшееся не меньше полугода. В «караванах» рыцарь познавал все тонкости практических навыков морского дела. Вот почему мальтийские рыцари считались лучшими и самыми опытными капитанами в мире.

Рыцарь должен быть не только доблестным и неустрашимым воином, обладающим духом искателя приключений, что вызывало восхищение, где бы он ни появлялся, но и превосходным знатоком морского дела. Неудивительно, что на рыцарей Ордена, как опытных наставников флотских офицеров, повсюду был большой спрос.

— Мой корабль под названием «Святой Иуда», — продолжал объяснять Марк, — принадлежит барону, а поскольку у Ордена в данный момент не хватает своих судов, то они приветствуют рыцарей, предоставляющих им в распоряжение свои корабли.

— Возможно, именно это я сделаю позже, — сказал граф, и глаза его загорелись.

— Почему бы и нет, если ты можешь позволить себе это, — пожал плечами кузен.

— Прекрасная мысль, и как это она до сих пор не пришла мне в голову? — удивился Дэвид, воодушевленный новой идеей. — Когда я смогу увидеть твой корабль?

— Когда пожелаешь, — ответил Марк Стэнтон, — Но поскольку я только что прибыл в порт, то хотел бы, если позволите, побыть немного в вашем обществе до того, как мы отправимся на верфь.

— Да, конечно, — неохотно ответил Дэвид, и Корделия с улыбкой вынуждена была вступить в разговор, чтобы сгладить неловкость.

— Дэвиду не нравится Неаполь, и ему не терпится как можно скорее попасть на Мальту. Ему жаль терять каждую минуту, которую мы вынуждены проводить в этом прекрасном городе.

— А тебе здесь нравится? — спросил Марк, по старой привычке фамильярно обращаясь к кузине.

— Здесь так замечательно, что порой кажется, будто все это мне снится.

Он отхлебнул глоток вина и задумчиво произнес:

— Когда мне хочется думать о прекрасном и мирном уголке, то я прежде всего вспоминаю Стэнтон-Парк.

Граф нетерпеливо встал, будучи не в силах принимать участие в пустом разговоре.

— Пойду к себе и переоденусь, — сказал он, — чтобы не задерживать тебя, когда ты будешь готов отправиться показывать свой корабль.

— Я не тороплюсь, — ответил Марк, откидываясь на спинку кресла и удобно вытягивая длинные ноги.

Однако Дэвид торопливо зашагал к двери по дорогим персидским коврам, покрывавшим пол салона. Корделия посмотрела ему вслед с улыбкой и сказала:

— Как я рада, что ты здесь, Марк! Ты появился очень вовремя. У Дэвида сердце изболелось от переживаний, что в ближайшие несколько дней ему не удастся попасть на Мальту. Ты не представляешь себе, сколько часов он провел на террасе, глядя в море.

Марк Стэнтон немного помолчал, затем неожиданно спросил:

— Ты действительно считаешь, что он поступает разумно, Корделия? Дэвид еще слишком молод. Достаточно ли хорошо он все обдумал, прежде чем порвать с жизнью в Англии? Лучше всего ему было бы заняться управлением вашим состоянием, жениться и родить наследника.

— Умоляю тебя, не спорь с ним, — сказала Корделия. — Это же его идеал, к которому он так долго и упорно стремился, его давняя мечта, и разубедить его в том, что он совершает ошибку, посвящая себя служению богу, просто невозможно.

Марк молчал, и она продолжила:

— Передать тебе не могу, сколько я переживала по поводу того, что его прошение о приеме в рыцари Ордена не будет принято. Для него это было бы страшным ударом, от которого он едва ли оправился.

— Полагаю, не было причин отказать ему в прошении.

— У нас, конечно, имеются все доказательства о принадлежности нашего рода к дворянству в восьми поколениях, и, кроме того, Стэнтоны всегда была верными католиками. Но мне кажется, что один из наших родственников, живущий в Риме, пытался убедить его святейшество папу римского отказать Дэвиду в благословении. Во всяком случае он так говорил, когда приезжал в Англию.

— Ты не догадываешься, почему он так поступил?

— Он считает Дэвида слишком молодым, чтобы решать свою судьбу и знать наверняка, чего ему хочется. Родственник полагает, что Дэвид непременно влюбится и будет жалеть, что не сможет жениться. Думаю, его возмущает и тот факт, что большая часть состояния Стэнтонов перейдет Ордену.

— Я бы тоже посчитал эти причины весьма важными и убедительными, — заметил Марк.

— Не вмешивайся! Твое мнение уже ничего не изменит! — возмутилась Корделия.

Сознавая, что ее слова прозвучали грубо, она тем не менее посчитала необходимым защитить брата от старшего и несколько самоуверенного кузена.

Девушка не нашла бы объяснения своему возмущению, если бы не воспоминания о том, что в детстве Марк вечно огорчал ее. Он подшучивал над ней, и она, будучи намного младше кузена, даже немного побаивалась его. Более того, приходилось признать, что она ревновала брата к Марку.

Дэвид, будучи старше сестры на два года, стал ее самым близким другом. Она очень скучала по брату, когда он уезжал в школу, и была просто счастлива во время его каникул.

Но стоило в Стэнтон-Парке появиться Марку, как Дэвид следовал за ним по пятам, во всем беспрекословно подчинялся ему, находя компанию кузена предпочтительней игр с младшей сестрой.

— Думаю, у меня все-таки есть право попытаться отговорить Дэвида от этой затеи, — сказал Марк спокойно, никак не отреагировав на ее вспышку. — Вернее, я единственный, кто должен сделать это.