Квартира. Карьера. И три кавалера - Эллина Наумова Страница 4

В дверь кабинета постучали. Вошла секретарь… Хотя какой это кабинет, какая дверь. Секретарь тем более никакая. Тонкая раздвижная панель делила прямоугольник, называемый офисом, на два квадрата – большой и маленький. В большом трудилась главная медсестра частной клиники, в маленьком – ее личный помощник. И никто не рискнул бы назвать девицу помощницей. У той на лице недорогой, но качественной косметикой было четко написано, что помощницы бывают по хозяйству, а не по серьезной медицинской деятельности. Столь высокое самомнение, безусловно, питало то, что в клинике не только к личным помощникам начальства, но и к санитаркам, и к регистраторам обращались по имени-отчеству. Что еще надо в двадцать лет, чтобы чувствовать себя человеком не только на вечеринке с девочками и мальчиками, но и на работе с мутными тетками и замотанными дядьками.

Девушку звали Карина Игоревна Иванцова. Она третий раз подряд провалилась на вступительных экзаменах во ВГИК и теперь грозилась «подтянуть рисунок со знакомым мэтром» и поступить в художественное училище. Но, вероятно, ей лучше было бы податься в романистки: слишком уж внимательно смотрела она на людей, выходивших от главной медсестры. И чем более понурый у них был вид, тем явственней разгорался мрачноватый огонек фантазии в глазах юной Карины Игоревны.

Сегодня намечалось увольнение. И возможность наблюдать признаки трагедии в облике устремившейся к выходу жертвы злобной главной медсестры будоражили еще не нашедшую себя творческую личность.

– Екатерина Анатольевна, Перова дома, ждет моего звонка и готова приехать, как только, так сразу. А Моисеенкова только что пришла. Сейчас примете? – хищно прищурившись, спросила Карина.

– Да, зовите, – кивнула из-за стола Катя Трифонова и выпрямила спину, хрустнув ядрено накрахмаленным белым халатом.

Она полагала, что Иванцову не брали в киноактрисы из-за внешности. Та была где-то метр пятьдесят семь – пятьдесят восемь ростом, худенькая и заметно сутулилась. Но не это главное. Девушка изумляла узким бледным лицом, высоким чистым лбом, большими светло-карими глазами и красиво очерченными губами. Однако посреди этого великолепия нахально торчал короткий толстый курносый нос. К такому лицу надо было привыкать долго. Пока не оставляло желание выматерить генетику последними словами и тактично намекнуть на достижения пластической хирургии. И пока взгляд не начинал автоматически фиксироваться на прекрасных глазах и бровях или на точеном подбородке и сочном рте даже при неожиданной встрече с Кариной.

Но девушка, неизбежно исстрадавшись в подростковом возрасте, сумела свой нос принять. И на собеседовании сразу заявила Кате:

– Вы только представьте на его месте то, что должно было бы быть. На кого я, такая вся из себя идеальная, стану похожа? На ожившую статую с кладбища? Там таких белых красоток много. А у меня неповторимые черты. И, знаете, мужчины это понимают и ценят.

– Ну, лишь бы им было хорошо, – ответила Трифонова.

Карина весело рассмеялась. И Катя поняла, что возьмет ершистую артистку, хоть в коридоре и сидело полтора десятка разных женщин. Многие обликом и умными взглядами соответствовали должности гораздо больше, чем Иванцова. Им хотелось спокойно и долго работать в частной клинике. А девчонке не очень.

Карина без затей сообщила своей потенциальной начальнице, что любые обязанности для нее – рутина. Ей все равно – тарелки в кафешке мыть, подносы с едой таскать или сводить в таблицы отчеты и заявки всех отделений. Последнее лучше только потому, что есть стимул – быстро все закончить и перекинуться парой сообщений с друзьями. Смартфон из рук она не выпускала никогда.

– Не беспокойтесь, я не намерена халтурить, – строго предупредила девушка. – Вы же не виноваты, что у вас такая тягомотная, неинтересная и скучная работа. Она будет сделана честно и вовремя…

– А за счет чего быстро? – насмешливо поинтересовалась Катя.

– Любой процесс можно интенсифицировать, на то он и процесс, – довольно ехидно ответила претендентка.

– Ладно, интенсифицируйте не в ущерб качеству.

Трифонова не ошиблась, Иванцова не подвела. Они легко сработались.

Теперь Карина впустила Моисеенкову и чуть помедлила, будто ловила флюиды ее растерянности, а то и страха. Ничего не почувствовала и с торжествующим видом ушла к себе ждать. Выход невозмутимой сотрудницы обещал быть гораздо интереснее появления.

Кате предстояло не развлечение, а очередная нудная беседа о соответствии занимаемой должности. Моисеенкова оказалась ухоженной сорокаcемилетней женщиной. Ее тело начинало игриво полнеть. Но, поскольку одежда привычного размера все еще с трудом застегивалась на нем, сознание благодушно молчало. Да, приближался момент, когда оно впервые рявкнет: «Хватит жрать! Не оскотинивайся, какие твои годы!» Только после тридцати уже трудно останавливаться.

Уголки губ медсестры совершили привычное Кате нервное движение – рывок вверх и сразу вниз. Оно маскировало вмиг накрывавшее зрелых дам облегчение: эту соплюху карьеристку они легко поставят на место.

– Выз… Здравствуйте, – сказала Моисеенкова.

Ей было невмоготу спросить: «Вызывали?» Хотя привычка общения с начальницами в государственных поликлиниках чуть не сработала. А ведь здесь на административные этажи приглашали: «Зайдите, пожалуйста»…

– Добрый день, Ирина Евгеньевна, садитесь, – Катя умела терпеть наивные выверты подчиненных. Все они считали себя хитроумными чтицами по лицу. Но Катя была хитрее. Моисеенкова, конечно, догадывалась, о чем пойдет речь. И надеялась отбрехаться. А Трифоновой предстояло выбрать, кто завтра будет работать. И, не дожидаясь, пока медсестра устроится в кресле напротив, она продолжила: – Вы постоянно опаздываете…

– Редко, а не постоянно.

– Вот данные из регистратуры. Раз или два каждую неделю – это часто…