Мой вечный странник - Елена Свиридова Страница 4

— Прямо как мы! — хохотнула Женька.

— Ты погоди, то ли еще будет! А тут к ней молодой Лешачок заглянул. Она давай ему глазки строить, а он только плечами пожимает, взгляд отводит. И говорит: «Пора тебе, матушка, о пенсии подумать!» — «Ты чего, рехнулся, парень?!» — рассердилась Яга. «Да я не рехнулся. Меня к тебе курьером послали. Вот письмо. Постановление Лессовета, все как положено, с печатью». Прочитала Яга это письмо, и совсем ее тоска взяла. «Да что ж они пишут, сволочи!» — «Ты не ругайся, — сказал Лешачок. — Тебе небось за тыщу перевалило. Толку от тебя никакого. Можно сказать, ты теперь, евто, балласт на теле государства. Коль уйдешь подобру-поздорову, проводим с почетом, пенсию дадим персональную, льготы кое-какие сохраним. А упираться будешь — на себя пеняй!»

Вика тихонько хмыкнула, Женька захохотала в голос, а у Сашки аж слезы на глазах проступили.

— Ты где это взяла? — спросила она, зажимая рот.

— Да только сейчас придумала!

— Ну ты даешь! И по Лешему проехалась! Это здорово! — воскликнула Вика. — Что там дальше?

— А дальше Яга осталась одна. Ушел Лешачок, так ей и не удалось его соблазнить. И совсем ей стало хреново. Выходит, она теперь еще и не баба, а так, хлам бесполый. Куда деваться, пенсии у нас известно какие… В общем, тяпнула она стопку, потом другую и дочерей своих свистнула.

— Ну, атас! — покатилась Женька. — У нее еще и дочки!

— Конечно. Эти явились, три девки. Одна другой краше. Разряженные, напомаженные, зевают, почесываются, на мать глядят. А она им и говорит примерно так: «Вы, дочки мои любезные — Марья Горынычна, Глафира Кощеевна и Наталья Ивановна, — последняя мне надежда и опора. Ухожу на заслуженный отдых, придется теперь вам работать! Вот и решайте, которая на мое место пойдет!»

— Ну и Яга у тебя! — хмыкнула Женька.

— По-моему — что надо! — заявила Вика. — Ни в чем себе не отказывала! Пожила, можно сказать, в свое удовольствие. Я тоже так хочу!

— А потом что? — задумчиво произнесла Сашка. — Сидеть на старости у разбитого корыта? Нет, так я не хочу! И вообще, девки, я, между прочим, сразу после Нового года замуж выхожу!

— Да ты чего гонишь? — возмутилась Женька.

— Ничего не гоню. Мы уже заявление подали.

— За Мишку, что ли? — спросила Женька.

— Может, и за Мишку…

— Может, и за мышку, может, и за Машку… — передразнила я.

— Не хами, Лариса! А то на свадьбу не приглашу!

— Подумаешь, напугала ежа… Тоже мне радость — замуж! Кастрюли, авоськи, потом — пеленки…

— Что за глупость? — обиделась Сашка. — У нас современные свободные отношения. Я творческая личность, а не какая-нибудь там клуша-домохозяйка.

— Вот как поженитесь, он тебя пару раз отлупит по твоей творческой личности, запрет на замок, и ты, как Ларкина Яга, будешь рыдать о былых временах! — разошлась Вика.

— Да что вы вредничаете? — Сашка вскочила, стала одеваться. — Психованные стали, сказать ничего нельзя!

— Это мы от зависти, — улыбнулась Женька. — Не бери в голову.

— Ларка, ну что там дальше у тебя? Про Ягу и дочек? Давай рассказывай! — потребовала Вика. — Нечего отвлекаться на личные темы!

— Ну что может быть с такими дочками? Ты сама подумай! Орать начали: «Не хотим работать, мы все ж царевны, и не пристало нам трудиться!» Ну, мамашка им из фляги заветной плеснула, они разомлели и снова на печку собрались. Она тут посохом замахнулась, дочки живо проснулись. «Ишь, царевны нашлись! Из вас и ведьмы-то никудышные, привыкли на халяву, а теперь хватит! Работать не желаете — валите отсюда! Я вас на трудовую пенсию держать на шее не собираюсь!» — «А куда ж это нам идти?» — заплакали дочки. «А куда хотите! И чтоб без денег не возвращались!»

Делать нечего, побрели дочки из родной избы, из лесу, где родились и выросли, и стали думать, что им теперь делать!

— Здорово, — сказала Вика. — Вот и нам думать надо, как жить дальше! Через полгода выпихнут нас из института, и куда мы пойдем? Обивать пороги театров? Ах, возьмите нас, мы такие талантливые! Хотите — споем, хотите — спляшем! Можем погадать, можем наколдовать…

— Думаю, нам тоже, как этим дочкам, надо отправиться по белому свету искать себе работу! — сказала Женька проникновенным голосом.

— А я бы к папашам заявилась, у тех небось большие связи и сами с голоду не помирают, — сказала Вика. — Что Горыныч, что Кощей, что Иван-царевич.

— А я бы пошла по белому свету искать себе жениха, самого распрекрасного и разлюбезного… — сказала Сашка.

— И нашла бы нищего без квартиры, без работы… — протянула Женька.

— Зато знаешь какого мужика! Ты бы от зависти засохла! — парировала Сашка.

— Да ты уж нашла, — засмеялась Вика. — Какой он мужик — тебе видней. Я лично не знаю, не пробовала. Но как ты с ним жить будешь и где… Нет, понять не могу…

— Да ты и не поймешь! Тебе не нужна любовь! Одна корысть!

— Дура ты, Сашка, ей-Богу! — Женька обняла ее за плечи. — Мы правда тебе завидуем, только виду не показываем. Должна понимать, в конце концов. И на свадьбу нас пригласишь, никуда не денешься! Только это потом! Ладно? Тут такой материал! Лялька, ты просто гений! Тут ведь всем есть что играть! Ты давай сочиняй дальше! Такие роли!

— А кто ж Ягой будет? — смущенно спросила Вика.

— Да хоть я! Это я — мудрая, старая, вредная, хочу, чтобы все на меня работали! Вот я вас и посылаю из лесу ко всем чертям! Топайте в город, ищите хоть работу, хоть женихов! А я пока отдохну в одиночестве, точнее — наедине со своей гениальностью!..

— Ишь, как ты все ловко повернула! — засмеялась Вика.

В это время под окном раздались громкие гудки.

— Все! Бежим! Эти ребята ждать не любят! — Женька схватила куртку и стала быстро одеваться. — Ляль, а может, и ты с нами? Чего тебе тут одной сидеть?

— Нет, я решила, и все! — бодро ответила я.

— Да она не одна, у нее небось тут Домовой по ночам бродит, а на люди не показывается! — съехидничала Сашка.

— А не на люди? Он как, ночью к тебе в койку забирается? — произнесла Вика с невинным видом.

— Да если она Баба Яга, то ей с Домовым самый кайф! — Сашка тоже оделась. — Ладно, я тоже пойду, мне еще добираться…

— Можем подбросить, если не боишься, — предложила Женька.

— Чего бояться? — произнесла Сашка с вызывающим видом, оглядывая себя в зеркало.

Женька распахнула дверь.

— Ладно, подруга, сочиняй! Завтра созвонимся, как проспимся! Чао! — Она чмокнула меня в щеку, выпорхнула за дверь, а за ней и девчонки.

Во дворе взревели мотоциклетные моторы, и наступила тишина. И я уже пожалела, что не поехала с ними, но было поздно. И потом, дурацкая моя гордыня не позволяла мне отменять собственные решения. Раз сказала, что буду одна и буду работать, так и будет. Но работать почему-то совершенно не хотелось. Так лихо придуманный мной всего за несколько минут гениальный сюжет вдруг перестал меня увлекать. Я представила, как все сидят нарядные, у разукрашенных елок, пьют шампанское, и гадкая постыдная зависть прогрызла дыру в моей самоуверенности. Вдруг стало нестерпимо тоскливо, хоть волком вой. Я разозлилась на себя. И что это я вообще сопли распустила? До Нового года осталось всего четыре с половиной часа, а я еще ни строчки не написала! Нет, так дело не пойдет! Если я проведу за работой новогоднюю ночь, может быть, это и правда принесет мне удачу… К черту всякие переживания! Я решительно схватила чистый лист бумаги, вставила в старую разбитую пишущую машинку и вдруг задумалась. На словах оно всегда не так получается, как на бумаге. Не знаю, может, у чистого листа есть свои какие-то скрытые законы, о которых я еще не знаю… Но почему-то то, что так легко говорится, пишется ужасно мучительно… Все-таки я актриса, а не писательница. Мне легко хохмить под настроение, сочинять всякие лихие образы, а писать — это совсем другое… Я и раньше пробовала, но, как берешься за что-то такое, никогда не знаешь, с чего начать, как начать. Самое трудное, наверное, первую фразу придумать. А ведь когда девчонкам рассказывала, так все здорово получалось… Как же это начать?.. Жила-была Баба Яга в дремучем лесу, в старой избушке на курьих ножках, и было у нее три дочки… Нет, это ерунда какая-то, надо сразу делать пьесу, определить действующих лиц и потом — диалоги, ремарки. Мы же сотни этих пьес читали, роли зубрили, репетировали… В конце концов, эти пьесы сочиняли такие же люди и наверняка тоже мучились, и от нищенства, и от несчастной любви, и просто от поганого настроения… Итак, Баба Яга сидит одна в своей захламленной избе, курит трубку, читает какой-нибудь детектив. Вдруг раздается телефонный звонок. Она берет трубку: «Баба Яга у телефона. Кто говорит?» — «Леший Волков из Лессовета. Я уполномочен встретиться с вами и передать официальный документ».