Полное погружение - Татьяна Корсакова Страница 4

– Не стоит. Я, собственно говоря, по делу.

Сима насторожилась: раньше маме не было до нее никакого дела.

– Это насчет квартиры… – Мама небрежно взмахнула рукой.

– Какой квартиры?

– Да вот этой квартиры. Моя мамочка ведь оставила ее тебе?

Сима пока ничего не понимала.

– Симона, ну почему ты все время молчишь? Я надеюсь, ты согласна с тем, что бабушка поступила несправедливо? В конце концов, кроме тебя у нее ведь были еще и мы с Вадиком. И мы ее тоже очень любили.

Сима была в корне не согласна. Ни мама, ни Вадик ни разу за последние два года не навестили бабушку, не спросили, как она живет, все ли у нее есть, хватает ли денег на лекарства. Ладно, Вадик – он еще маленький и глупый. Но мама…

– Что ты хочешь? – спросила Сима.

Мама достала из сумочки пачку невиданных сигарет и золотую зажигалку.

– Я закурю. Ты не возражаешь, Симона?

– Я не возражаю. Только не называй меня Симоной.

– Хорошо, хорошо. – Мама щелкнула зажигалкой и глубоко затянулась.

Она была так молода, так красива и изящна, ее мама. И курила она также изящно. Невиданная сигарета с золотистым фильтром выглядела очень эффектно в ее тонких, унизанных кольцами пальцах.

Сима встала из-за стола, распахнула форточку.

– Я подумала, что нам следует квартиру продать, – заговорила наконец мама.

– То есть как продать? – опешила Сима.

Ее мама и сводный брат жили в роскошной четырехкомнатной квартире почти в центре. Зачем им понадобилась ее хрущоба?

– Будет справедливо, если мы разделим деньги, полученные от продажи квартиры поровну: тебе одна часть и две части – нам. – Мама стряхнула пепел в любимую Симину чашку. – Видишь ли, Вадик поступил на юридический. В связи с этим мои расходы значительно возросли. Мальчик должен соответствовать. Понимаешь?

Сима снова ничего не понимала.

Она не понимала, где ей жить после такого «честного» дележа. Она не понимала, чему и каким образом должен соответствовать студент-первокурсник.

– Можно вопрос? – Сима сполоснула свою любимую чашку, поставила перед мамой блюдце. – Когда мы продадим эту квартиру, я буду жить с вами?

Похоже, мама никак не ожидала такого вопроса. Она даже поперхнулась дымом от неожиданности.

– Детка, есть много разных вариантов, – сказала она, откашлявшись.

– Например?

– Например, ты можешь купить комнату в коммуналке или немного доложить и приобрести прекрасную квартиру в новом районе. И, кстати, всю мебель, если хочешь, оставь себе.

– Да что ты говоришь?! – Сима всплеснула руками. – Значит, мебель я могу оставить себе? Какая прелесть! А теперь послушай меня, мама. Во-первых, меня совершенно не прельщает идея переселиться в коммуналку или, того хуже, к черту на рога, чтобы вы могли соответствовать. Во-вторых, я не вижу в твоем предложении ничего справедливого. А в-третьих, завещание составлено таким образом, что до тех пор, пока мне не исполнится двадцать пять, я не имею право продавать эту квартиру. А прописать в нее я могу только своего будущего мужа. Вот так.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Наконец, мама загасила сигарету и с укором посмотрела на Симу.

– Да, не ожидала я такой черной неблагодарности от твоей бабки. Да и от тебя тоже. Впрочем, от тебя-то как раз всего можно ожидать, учитывая твою дурную наследственность.

– Это ты о своих генах, мамочка? – вежливо поинтересовалась Сима.

Мама встряхнула идеально уложенными локонами и встала из-за стола.

– Думаю, нам не о чем больше говорить, – сказала она тоном оскорбленной королевы. – Духи можешь оставить.

– Премного благодарна!

Когда за мамой захлопнулась дверь, Сима не удержалась и разревелась. Она так горько не плакала с семи лет, с тех самых пор, когда поняла, что мамочка ее не любит, что она никому в этом мире не нужна, кроме бабушки. Тогда, проревев всю ночь напролет, она запретила себе страдать и твердо следовала этому запрету. А вот сейчас не удержалась…

Где-то в глубине души она надеялась, что после смерти бабушки мама одумается и они заживут все вместе одной счастливой семьей. А вот как получилось…

Сима вытерла слезы рукавом свитера, ополоснула блюдце и уже собралась выбросить духи в мусор, но в самый последний момент передумала. Пусть остаются как напоминание, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

– Сима – какое-то кошачье имя, – вывел ее из задумчивости мужской голос.

Бомж Илья сидел совсем близко и с интересом всматривался в ее лицо.

Сима смутилась.

– Нормальное имя, – прошипела она. – Вот, забирайте. – Отреставрированная куртка упала гостю на колени.

– Спасибо, – сказал он вежливо.

– Не за что. Давайте ужинать, а то уже совсем поздно.

– Как скажете.

Они ужинали в полной тишине. Симин гость ел быстро и с явным удовольствием. А она вяло жевала салат из редиски. Пережитый стресс и грустные воспоминания окончательно убили аппетит.

– Спасибо. Все было очень вкусно. – Бомж Илья отложил вилку и с сожалением посмотрел на свою пустую тарелку.

– На здоровье. Чай будете? – Сима встала из-за стола. – Правда, к чаю могу предложить только сушки.

– Чай буду. Если можно, покрепче.

– Это уж как получится. Вы любите липу?

– Что?

– Чай с липой?

– Обожаю липу!

– Это хорошо, потому что зеленого чая с китайским жасмином у меня нет.

– И не нужно. – Гость опять улыбнулся. – Липа намного вкуснее.

– А вы пили чай с жасмином? – поинтересовалась Сима.

– Не пил. И даже пробовать не хочу.

– А я бы попробовала, – вздохнула она.

– Так что же вам мешает? – удивился гость.

– Мне это не по карману, – впервые за вечер Сима улыбнулась. – Чай с китайским жасмином может подорвать мой бюджет.

– Это печально. – Илья покачал головой.

Сима засмотрелась на его успевшие высохнуть волосы. Они оказались светло-русого цвета. Она вздохнула: ей с детства хотелось иметь светлые волосы.

– Ладно, не будем о грустном. Давайте пить чай. – Она поставила перед гостем пол-литровую чашку и вазочку с ванильными сушками. – Сахар не предлагаю: он еще неделю назад закончился. Зато есть клубничное варенье. Хотите?

– Хочу. – Гость смотрел на нее как-то странно.

– Да что вы на меня так смотрите?! – неожиданно разозлилась она.

– Как – так?