Долг или страсть - Лесия Корнуолл Страница 4

Сначала она даже не пыталась понять, что ее разбудило, и потянулась к пузырьку на прикроватном столике. Неуклюже открыла пробку, добавила несколько капель в воду, осушила стакан одним глотком и упала на подушки.

Алек учуял горьковатый запах. Опиум. Алек тихо перевел дух и провел дрожащей рукой по волосам. Оставалось ждать, пока наркотик подействует, и удрать, когда графиня снова заснет. Но она легла на спину так, что он оказался прямо перед ее глазами.

Сначала она просто удивленно охнула. Но Алек знал, что за этим последует вопль ужаса. Единственный выход – убираться отсюда ко всем чертям, и как можно скорее.

Он метнулся к двери и сумел бы скрыться, если бы не разбитое стекло и пролитые духи. Алек поскользнулся. Упал на четвереньки и уронил письма, разлетевшиеся по полу, как осенние листья.

Визг графини набирал силу. Алек тем временем пытался собрать конверты в темноте, ругаясь на гэльском, чувствуя, как духи впитываются в штаны, то и дело ранясь об осколки стекла, впивавшиеся в его плоть, как острозубые сторожевые собаки.

К тому времени, как он вскочил, графиня уже сидела, глядя на него, широко раскрыв рот, прижимая к груди простыню, и орала так, что лопались барабанные перепонки. Алек и не представлял, что дама может визжать непрерывно, даже не переводя дыхания. Он распахнул дверь и бросился к окну в конце коридора – тому самому, через которое вошел. Теперь предстояло выйти!

За ним уже гнались. Оставалось надеяться, что преследователи сначала заглянут к графине, а это позволит ему выгадать драгоценные секунды.

Окно было совсем рядом. Алек сгорбился, приготовился и прыгнул. Ударился плечом о раму, вдохнул ночной воздух. Не обращая внимания на боль, скатился с крыши и тяжело упал на землю. В коленях и руках застряли осколки стекла, и Алек тихо застонал. Но вопли графини доносились даже сюда. Наверняка проснулась вся округа, не говоря уже о прислуге Бреев.

Из окна донесся еще один крик. Мужской голос. Баритон, в противоположность сопрано леди. Как в очень скверной комической опере.

– Держи вора!

Но Алек уже бежал по мокрым булыжникам, моля бога, чтобы не поскользнуться. Надеясь, что графиня Брей не слишком хорошо его разглядела.

Он не остановился, пока не убежал достаточно далеко, и уверился, что его не преследуют. Нырнул в самый темный переулок, который только мог найти, и распластался по стене. Сердце глухо колотилось о ребра, легкие горели. Оставалось только молиться, чтобы тот, кто сейчас прячется в этом переулке, не оказался еще хуже того, кто за ним гонится.

Никого. Только крысы. И бродят коты в поисках пропитания.

Алек встал под уличным фонарем, глянул на кровь, залившую пальцы, увидел сверканье стекла. Стал зубами вытаскивать осколки из порезов и выплевывать. Похлопал себя по карманам, чтобы убедиться, что письма на месте, лежат у часто бьющегося сердца, вынул фляжку с виски и выпил. Колени тоже были в крови.

Через полчаса Алек уже был в своем жилище. Всего дюжина улиц от роскошного мейфэрского дома – и неодолимая пропасть между классами. Он налил себе виски, опустошил карманы, уронив на стол смятые окровавленные письма. Хорошо хоть сердце немного успокоилось.

Алек спустил штаны и, морщась, стал вынимать осколки. Но тут же громко выругался. Обычно он не так неуклюж! Мало того, он лучшая ищейка короны, ему поручают самые важные, самые щекотливые миссии. Однако он знал, что всегда есть шанс быть пойманным. Достаточно одной маленькой ошибки. Например, сбитого на пол флакончика духов.

Он закрыл глаза и бросил последний пахнущий розой осколок в ночной горшок. Поднялся, плеснул в лицо холодной воды и уставился на свои запавшие глаза в маленьком овальном зеркальце. Алек выглядел именно так, как должен: отчаянное, жестокое создание ночи, темноволосый, сероглазый, мускулистый. Вор – бездомный, бессемейный, бесчестный.

Он отвернулся. Посмотрел на письма. Нужды волноваться нет. Даже если все пошло не по плану, он никого не подвел. Письма, как требовалось, он раздобыл. Правда, его едва не поймали, но все обошлось.

Вот они. Письма. Восемь любовных записочек, настолько важных для короны, чтобы просить человека рискнуть жизнью и конечностями… Интересно, что в них такого компрометирующего? Но не его дело задавать вопросы. От него ожидали кражи писем. Не их прочтения. Завтра Алек доставит их, куда следует, и опасность, которая в них таилась, в чем бы она ни заключалась, будет устранена.

Он посмотрел на часы. До рассвета еще далеко. Но Алек не хотел спать. Он никогда не спал после очередного похищения. Вот и сейчас: сидел, пил виски и жалел, что сидит сейчас не на Цейлоне, как считали его родственники. Он оставил Гленлорн восемь лет назад, хвастаясь всем, что намерен сколотить состояние в качестве плантатора. Но не уехал дальше Лондона и плантатором не стал. Он стал вором.

Алек снова взял письма и сложил их как мог аккуратнее. Хотя они были порядком потрепаны – его вина! По краям даже краснели пятнышки крови. Он отметил королевскую печать на конвертах, золотые обрезы дорогой писчей бумаги. Действительно важные письма. Ему сказали, что всего их восемь, коллекция нескромных романтических мыслей, доверенных на бумаге. Неопровержимое доказательство связи одного из членов королевского дома с леди Брей. Правда, все давно кончилось. Но содержание писем стало угрозой важной персоне, потенциальным источником позора или скандала в королевской семье, а возможно, даже шантажа. Именно поэтому Алека послали раздобыть письма, прежде чем будет причинен непоправимый вред.

Он сосчитал письма, прежде чем снова сложить их. В горле вдруг пересохло. Он пересчитал снова.