Укрощенная гордость - Джоанна Лэнгтон Страница 4

– Передайте мистеру Беллини, что пришла мисс Харрисон, – произнесла Полетт сквозь сжатые зубы.

– Можете подняться, мисс, – объявили ей несколькими секундами позже.

Лифт исторг из своего чрева две пары в вечерних костюмах. Полетт вошла, чувствуя, как сердце ее готово вот-вот выпрыгнуть из груди. «Ред Холл» был, пожалуй, одной из самых дорогостоящих резиденций на Британских островах. Располагался он в пригороде Брайтона, и немногим смертным хватало средств на то, чтобы позволить себе бесстыдную роскошь обитать в нем. Полетт всегда ненавидела это злачное место. Сюда ее мать приходила встречаться с мужчинами. Здесь она назначала свидания своим любовникам. Но особенные страдания причиняло Полетт сознание того, что в этом же заведении сама она навсегда потеряла возможность притязать на высокие моральные качества.

Быть может, в те дни она была чопорной ханжой? Мать как-то обвиняла ее именно в этом…

– Ты совсем как твой отец, – негодовала Линда. – Такая чертовски добродетельная, что тебе следовало бы нимб носить. Чопорная настолько, что выть от тоски хочется! Только не удастся тебе всю жизнь так прожить. В один прекрасный день свалишься ты со своего пьедестала, шмякнешься об асфальт своей ханжеской мордочкой – и это послужит тебе очень неплохим уроком.

И она свалилась. Господи, она действительно свалилась. Внутренне дрожа от отвращения, Полетт вышла из лифта, пытаясь взять себя в руки. Она шла сюда, не позволяя себе размышлять о том, что встретит в конце этого пути, но жуткая узнаваемость окружающей ее обстановки ранила ее, словно бритва.

Шесть лет назад Полетт вышагивала по этому коридору, горя желанием порвать всякие отношения с Франко Беллини. Но даже по прошествии столь долгого времени она не могла объяснить себе, как тогда чуть не оказалась у него в постели. Оба они, охваченные животной страстью, – она наполовину раздетая, его руки сжимают ее тело, ее руки гладят его плечи… Какая гадость, подумала Полетт с отвращением. И если бы не шумное появление горничной в соседствующем со спальней холле, тот эпизод мог закончиться гораздо ужаснее, чем случилось на самом деле.

Но она была тогда такой юной и неопытной, решила Полетт сейчас. Юность часто не ведает страха. Сначала в том состояла ее сила. Она просто не понимала, с чем столкнулась. Франко Беллини – это ведь настоящий тигр. Красивый, умный, коварный, расчетливый и ужасающе опасный. Страх уберег бы ее, но она не научилась бояться его, пока не стало уже слишком поздно.

Но теперь она боялась его, боялась настолько, что страхом своим доставила бы удовлетворение и самому безжалостному садисту. Боялась не за себя – за своего отца. За старомодного джентльмена, молодость которого прошла в совсем ином мире, чем у Франко.

Полетт остановилась перед дверью номера и на секунду прикрыла глаза.

Ползать перед ним на коленях, подумала она. Именно этого он добивается. И если получит желаемое, может быть, легче станет уговорить его не уничтожать отца.

Стараясь подбодрить себя такими мыслями, Полетт постучала в дверь, которую почти немедленно отворил незнакомый молодой человек.

– Входите, мисс Харрисон, – важно произнес он.

Гостиная в номере не изменилась. Взволнованный взгляд Полетт упал на массивный, покрытый лимонной парчой диван, и она беспомощно подумала: это началось здесь. Ей вдруг стало жарко и душно.

Она услышала, как Франко сказал что-то по-испански. Будучи плодом итало-испанского брака, он свободно владел обоими языками. Полетт оцепенела. Тем временем и сам он появился в поле зрения, и дверь тихо захлопнулась у нее за спиной.

Полетт не могла отвести от него глаз. Франко был неприятен ей. Его мужская красота, вызывающая и самодовольная, отталкивала ее, но в то же время нечто убийственно притягивающее присутствовало во всех этих отвращающих чертах. Он двигался с изяществом вышедшего на охоту тигра, обладал смуглым лицом падшего ангела и ошеломляющим магнетизмом породистого самца.

Полетт разглядывала знакомые черты его надменного лица, блестящие, медового цвета, почти золотистые глаза под широкими черными бровями и высокие скулы, придающие всему его облику столь свирепую силу. Скользнув взглядом по упрямой горбинке носа и безупречному совершенству узких продолговатых губ, она наконец отвела глаза.

– Ручаюсь, что он ненасытный любовник, – хрипло, с вожделением пробормотала ее мать, впервые встретив Франко. – От него исходит необычайный сексуальный заряд. Я это уже за двадцать метров почувствовала.

Да это почувствовала бы любая женщина, у которой в жилах течет кровь, а не клюквенный морс. Так что же с тобою-то происходит?

Полетт вздрогнула. Кровь быстро пульсировала в ее венах, а Франко взирал на нее так холодно!

Хотя внешне он ничем себя не выдавал, Полетт ощущала его злорадство.

Вдруг она поняла, что больше не сможет выдержать повисшего в воздухе молчания, и заговорила.

– Зачем ты пригласил меня сюда?

– Сними плащ.

Полетт облизнула пересохшие губы.

– Я не собираюсь здесь долго задерживаться.

– Тогда иди, – небрежно бросил Франко, кратким движением махнув в сторону двери. – Не отнимай понапрасну у меня времени.

Полетт стиснула зубы, развязала пояс, скинула плащ и отшвырнула его в сторону.

– Ты сам пригласил меня сюда. Должна же я знать причину?

– Хотел на тебя посмотреть. – Сверкающие золотистые глаза пробежали по ее хрупкой фигурке, задержавшись на неожиданно полной груди при очень узкой талии и переместившись с оскорбительной холодностью ниже – к женственной округлости бедер.

Полетт всегда стеснялась своего тела. Ее роскошная фигура и пепельные, почти серебристо-белые волосы притягивали мужские взгляды, словно маяк. Но подобное внимание отнюдь не прельщало ее. Она была похожа на мать и, сознавая это, испытывала к себе нечто подобное презрению. Если бы не эта несчастная фигура и ненатурально светлые волосы, цвет коих, по иронии судьбы, был абсолютно натуральным, она ни за что бы шесть лет назад не привлекла внимания этого необузданного итальянца.

– Не хочешь выпить? – растягивая слова, спросил он.

– Нет, спасибо.

Франко наполнил свой бокал шампанским.

– Терпеть не могу поднимать тосты в одиночку, но понимаю, что в моем обществе ты прикасаться к вину не решишься, – иронично заметил он.

– И за что же ты поднимаешь тост? – проигнорировала она намек на вино, пытаясь во что бы то ни стало сохранить остатки достоинства.

– За твое вдовство, принесшее тебе свободу, – произнес Франко, выделяя каждое слово.

Полетт ошарашила прямота его ответа, жестоко напомнившего ей, что этот мужчина не привык держать себя в рамках приличия и, таким образом, не слишком уважает стандарты правил поведения.

– Мой отец…

Франко выпрямился во весь рост и, сверкнув глазами, предупреждающе поднял руку.