Цыпленок на полотенце - Диана Вишневская Страница 4

Но то, что ты исчезала из поля зрения матери, похоже, нарушало спокойное и умиротворенное состояние родителей. Это не входило в планы мамы — потерять над тобой визуальный контроль. Твой наглый побег родителей всегда возмущал. Особенное возмущение выражал отец. Видимо, когда ты убегала, мама молча, взглядом просила его о помощи. Иначе как объяснить, что отец, спокойно читавший газету всё время, пока мать осыпала тебя оскорблениями, теперь, когда ты спряталась, вдруг терял душевное равновесие?

Он вставал с кресла, шел к тебе в комнату, и обвиняюще, с презрением говорил: «Что ты ревешь? Что ревешь?! Себя жалко, да? Себя жалко?!»

Тебе было очень стыдно, ты пыталась остановить слезы, но у тебя ничего не получалось. Тогда отец окончательно выходил из себя. Он издавал возмущенное восклицание, он задыхался. Потом он махал рукой: «А!», и уходил на кухню.

После этого в твоей комнате появлялась мама. Она была сама доброта, спокойствие и забота. «Посмотри, до чего ты отца довела, — ласково, укоряюще говорила она. — Он на кухне, он теперь весь вечер не успокоится. Ты бы хоть отца пожалела. Он для нас столько делает, столько работает, чтоб мы могли себе хоть что-то покупать, он устает. И я работаю, я болею, я тоже устаю. Мы для тебя ничего не жалеем — и комната у тебя своя, и одевать тебя стараемся лучше других, и карманные деньги всегда даем…»

Это была правда — Ане никогда не приходилось краснеть за свои платья и джинсы перед одноклассницами, родители покупали ей хорошую, дорогую одежду. Карманных денег у неё всегда было достаточно, чтоб купить пирожные и себе, и подружкам. Ну, а своя комната… Да, отдельная комната у Ани была с первого класса.

Своя комната. Счастье, спасение — своя комната! Что бы Аня делала без нее, куда бы бежала, если бы не было этого угла между стеной и шкафом?

«А ты — неблагодарная, — укоряла мама. — Хоть бы отца пожалела!»

У мамы был добрый, ласковый голос. И Анина истерика начинала сама собой прекращаться. Аня продолжала плакать, но уже по-другому — успокаиваясь, чувствуя любовь к маме и папе, которые так много делают для неё. Она была благодарна, как беспомощный щенок, которого пусть и избили, но теперь — пожалели, погладили, дали понять, что не выбросят его на помойку.

Аня вспоминала о том, как полчаса назад мать кричала: «Ты! Еще ни копейки не заработала, а смеешь тут указывать! Сидишь у нас на шее — так молчи и делай, что тебе говорят!» Аня понимала — мама права, от дочери одни убытки, один вред родителям. И Аня чувствовала благодарность: к ней, такой отвратительной, все-таки хорошо относятся, о ней, такой никчемной, совершенно бесполезной, несмотря ни на что, заботятся.

Аня успокаивалась. Она обнимала маму. А через некоторое время с кухни возвращался отец, садился в свое кресло, брал в руки газету. В семье воцарялся мир.

Они — родители — поддерживали друг друга. Отец любил жену и, наверное, просто не думал о ребенке. Может быть, поэтому абсолютно всю ответственность за единственную дочь он передал жене.

Мать много раз била тебя ремнем у отца на глазах. Ты плакала, убегала в свою комнату, пыталась спрятаться в кладовке. Мать догоняла и снова била. Отец относился к этому спокойно — жена воспитывает дочь, матери лучше знать, как воспитывать дочь.

Ты, второклашка, забивалась в кладовку, закрывала дверцы, пыталась удержать их изнутри. Взрослая мать была сильнее, она рывком распахивала дверцы и с размаху хлестала тебя ремнем, свернувшуюся на полу. Хлестала и хлестала, снова и снова.

За что била? За тройки в тетрадках. За четверки в дневнике. За разбитую кружку. За то, что не стерла пыль с серванта и плохо вымыла посуду.

Что делал отец, когда его восьмилетняя дочь задыхалась от рыданий, свернувшись в комочек на полу кладовки, а мать продолжала хлестать ее ремнем и кричать на нее?

Отец сидел в кресле и спокойно читал газету.

Твой отец — не злой и не черствый человек. Но сопереживать Ане и защищать ее — значит, вступать в конфликт с женой. Что же делать, как переносить слезы дочери и ее крики из кладовки? Что же делать?

Видимо, когда-то давно отцу пришлось выбирать между женой и ребенком. Жена настаивала, чтоб вся ответственность за ребенка лежала на ней, муж не должен вмешиваться. И отец выбрал жену — раз и навсегда. С тех пор переживания ребенка перестали его волновать.

Дочка получила четверку за диктант, она плохо подготовилась, наверное, не делала уроков, четверка в дневнике, теперь дочку воспитывают — хлещут ремнем. Дочка плачет, свернувшись на полу и пытаясь закрыться руками, она вскрикивает при каждом ударе.

Не вижу, не слышу, не понимаю. Читаю газету. Люблю жену.

Всё идет хорошо. Дочери нет. Есть только жена.

Всё идет хорошо.

* * *

— Да уж… — говорит Костя. — И как ты это выдерживала?

— Не знаю, — Аня задумывается. — Может быть, благодаря успехам в школе? Я была отличницей с первого класса до последнего. В школе ко мне хорошо относились…

* * *

Когда Ане было девять лет, ее родители обменяли квартиру, и Аню перевели в другую школу — поближе к новому жилью. Первого сентября она вошла в класс за пятнадцать минут до начала урока. Дети собрались в районе задних парт, на Аню с любопытством смотрели два десятка пар глаз. Под шепотки: «Новенькая… Из третьей школы… Отличница…»

Аня прошла вперед, решительно села за пустую парту, вторую в среднем ряду, и уставилась на доску. Пусть только попробуют ее обидеть! Она им всем покажет!

Через минуту сзади послышались шаги, и справа от Ани остановилась красивая черноглазая девочка.

— Тебя зовут Аня? — спросила она.

— Да. А тебя?

— Марина. А ты, правда, отличница?

— Правда.

— А у тебя хороший почерк?

— Вот, смотри, — Аня достала из портфеля тетрадку с собственноручной надписью на обложке: «Тетрадь по русскому языку ученицы 3^а…»

Марина держала руки за спиной, и Аня пока не могла понять, друг эта девочка или враг.

— Красивый почерк, — одобрила Марина. — А можешь подписать мне так же? Мою фамилию я тебе продиктую.

— Давай, — согласилась Аня.

Марина положила на стол чистую тетрадку — вот что она, оказывается, держала за спиной!

«Не враг! — поняла Аня. — Ура, не враг!!!»

В предыдущей школе одноклассники обычно ни о чем не просили Аню. Разве что дать списать домашнее задание по математике. Да и то редко…

Пока Аня старательно выводила надпись на тетрадке Марины, вокруг собралась стайка детей. Заглядывали через плечо, следили — не допустит ли Аня ошибку. Аня с честью выдержала испытание. И даже чернила не размазала.

— Спасибо, — сказала Марина. — Подпиши мне еще вторую, по русскому языку.

— И мне, и мне, — начали наперебой просить дети.