Вечер, полный сюрпризов - Нина Харрингтон Страница 4

– Собственной персоной, – пожал плечами Роб.

И, не спрашивая разрешения, не извиняясь, сел рядом с ней на скамейку, вытянув ноги к стене с картинами. – Надеюсь, вам нравится выставка? Это произведение действительно замечательное.

Лотти попыталась собраться с мыслями и вставить хоть слово. Но не смогла.

Роб Бересфорд. Последний человек из всех людей, кого она ожидала увидеть на закрытом просмотре.

Он выглядел как на постере – идеальный знаменитый повар. Стильный костюм. Прическа. Модная небритость. Черт бы побрал портного, который сшил одежду, столь безупречно сидевшую на его фигуре. Даже под этим лощеным обличьем скрывался старина Роб.

Она могла судить об этом по его походке. Хвастун. Повадки и надменно поднятая голова делали его похожим на капитана корабля, высматривавшего в океане пиратские суда, груженные сокровищами. Он не изменился с их последней встречи тремя годами ранее.

Когда уволил ее с первой работы в ресторане.

Одна мысль о том дне превращала ее в ледяной айсберг, способный потопить «Титаник».

Она тогда начинала ученицей на кухне в отеле «Бересфорд». Проработала всего три месяца, когда могущественный Роб Бересфорд ворвался в кухню и потребовал, чтобы идиот, приготовивший шоколадный десерт, вышел в обеденный зал и извинился перед посетителем, который чуть не сломал зуб о каменную выпечку.

Роб был явно унижен и расстроен, поэтому искал козла отпущения, на которого свалил бы всю вину. Главный кондитер взглядом указала в ее направлении, она почувствовала, как Роб схватил ее за грудки поварского халата и притянул к себе так близко, что она почувствовала щекой его жаркое дыхание. Гневные обвинения останутся в ее сердце и памяти на всю оставшуюся жизнь.

– Вон из моей кухни, идите снова в школу, и никаких оправданий. Из вас никогда не получится настоящий повар, вам нечего делать в этом бизнесе, уходите сейчас же и избавьте нас от напрасных усилий. Никто не останется безнаказанным за то унижение, которое я испытал.

Потом он убрал руки так быстро, что она упала бы, если бы не стальная столешница. Роб продолжал сотрясать воздух: «Я не хочу видеть вас здесь завтра. Ясно?»

О, ей было все ясно. Она прекрасно поняла, как несправедливо и предвзято шеф-повара относятся к ученикам. Она подождала, когда шеф по соусам перестанет раболепствовать, положила на тарелку новый десерт, сбросила халат и выскользнула в заднюю дверь до того, как главный кондитер, страшная Дебра, пьяная настолько, что едва держалась на ногах, смогла вставить хоть слово.

С этого момента она поклялась работать только на себя. Все равно в каком деле. Возникает вопрос: что он делает сегодня вечером в художественной галерее? Покупает картины для своих ресторанов? Скорее всего, в зале есть кто-то, кто может посодействовать его карьере.

Посмотреть на других и показать себя – девиз Роба Бересфорда. Так было всегда, и из того, что она читала в прессе и видела на телевидении, за последнее время ничего не изменилось. И если он притворился, что знает об этой картине, – это малая цена за его личное продвижение наверх. Самое унизительное, что он даже не узнал ее. Она не собиралась напоминать.

Лотти подняла руку и убрала волосы с шеи. От гнева ее бросило в жар. Сильный и низкий голос Роба, казалось, резонировал в ее голове, а в животе вдруг запорхали бабочки. Его присутствие наполнило пространство между ними, и было тесно, словно ее зажали между стеной и скамейкой. В прошлый раз он возвышался над ней и пронзал глазами как лазером, она не желала повторения.

И это больше не повторится. Сейчас они на равных.

Четко очерченные линии челюсти и скул еще больше обращали внимание на его роскошные полные губы. Сломанный нос слегка изгибался сразу под переносицей. И слава богу. Если бы не это, Бересфорд выглядел бы еще великолепнее, чем тогда, когда они виделись последний раз.

Роб потянулся за бокалом шампанского, ткань рубашки натянулась на груди. Нет, в мире нет справедливости, этот человек создавал кулинарные шедевры и сам выглядел как образец для подражания. И прекрасно знал об этом.

Плавным движением он поддернул рукав пиджака и обнажил руку с темной татуировкой, бежавшей от запястья вверх, в том же стиле, что и другая, на груди, под белой вечерней рубашкой с расстегнутым воротом.

На долю секунды Лотти задумалась, что за рисунок у него на мощной груди? Потом отбросила эти мысли. Боди-арт и кулинария? О, в этом что-то есть. Еще один способ привлечь к себе внимание. Самовлюбленный тип!

В мире высокой кухни невозможно не столкнуться с Робом Бересфордом на кулинарных конкурсах. Во время награждения победителей она сидела в задних рядах с простыми смертными.

И конечно, телевизионные шоу. Нужна смелость, чтобы выйти на непривычную кухню и советовать шеф-поварам, как лучше управлять ресторанами. Но у него всегда были ответы на все вопросы.

Телезрители не знали, сколько неудач, слез и семейных травм было у этого совершенно незнакомого им человека за долгие годы работы. Но передача шла уже третий или четвертый сезон. Зачем все это? Всеобщее помешательство. Уж она-то никогда не станет в этом действе участвовать, поскольку ненавидит таких, как он, играющих с жизнями других людей, заставляющих плясать под свою дудку. Невнимательных эгоистов. Сурово? Может быть. Зато правда.

Что она пообещала себе, уволившись из банка? Не лгать. Не обманывать себя. Никаких наполеоновских планов. И никогда не играть по чужим правилам. Роб Бересфорд игрок, но она не собиралась играть по его правилам.

Он поднял голову и посмотрел на нее. Нет. Не так. Он, казалось, изучал ее. Она уже приготовилась, что он начнет инспектировать ее пронзительными синими глазами, давая оценку ее красоте, оглядывая с головы до ног. Но он не стал. Его глаза остановились на ее лице, словно он искал и находил в нем что-то важное для себя. Уголок рта приподнялся в легкой улыбке, привлекавшей ее внимание к его губам, которые хотелось поцеловать.

– Мне кажется, мы где-то встречались. Так неудобно, я забыл ваше имя. Не поможете вспомнить?

Его голос, сравнимый с соусом из горячего шоколада поверх лучшего карамельного мороженого, мог заставить сердце любой глупой девицы забиться от восторга. Он говорил с более сильным, чем обычно, американским акцентом, вряд ли это удивительно. Акцент или, можно сказать, намек на него лишь добавляли обаяния.