Антракт - Мейвис Чик Страница 4

Женщины уже уходили, когда я услышала, как Рода добавила вполголоса:

— Есть один человек, который так легко не отступит.

— Кто же?

Шепот был едва слышен.

— Конечно, Робин Карстоун. Она по-настоящему его заинтересовала. Он садится на подлокотник ее кресла, как какой-нибудь ястреб, готовый спикировать на добычу. Ты должна была заметить!

— Нет! — Марджери была шокирована. — Я считала, что он обручен с той милой девушкой. Как ее? Барбара или как-то там… Из начальной школы «Бельмонт инфантс». Тебе просто показалось.

Из горла Роды вырвался хриплый, какой-то двусмысленный смех. Неожиданно для себя я позавидовала тому, как непристойно он прозвучал.

— Нет, я уверена. Он проявлял заметный интерес к ее… учебному плану в последнее время. — Историчка засмеялась. — Не думаю, что Робина интересуют ее книги…

— Но он преподает математику и физкультуру, для чего ему учебный план уроков английского?

— О, Мардж, какая же ты тупица! Может быть, он думает об играх совсем другого рода.

— Ну, — усомнилась Мардж, — он действительно очень спортивный…

Рода разразилась густым, сексуальным смехом:

— Это точно. Ты видела его в коротких шортах, когда он приезжает на велосипеде? Такие мускулистые бедра… Все же он должен с осторожностью перемахивать через перекладину велосипеда…

А потом зазвенел звонок, о чем я глубоко пожалела, — история становилась все интереснее, хотя я и не узнала ничего нового о Робине Карстоуне — велосипедисте и его мускулистых бедрах.

Казалось, чем больше я отдалялась от коллег, тем сильнее становился его интерес: попытки к сближению, достаточно робкие в первый месяц, в последние несколько недель сделались все более настойчивыми. Я прекрасно понимала, что происходит, но была не в силах ничего изменить. Чем холоднее и отрешеннее я становилась, тем сильнее привлекала его. Робин зашел настолько далеко, что, немного смущаясь, заявил, что я стала для него «женщиной-загадкой». В этот момент я едва не подавилась, — подобная фраза была совсем ему несвойственна, а за ней последовало — странно трогательное — приглашение «посетить вместе кинотеатр». Но я не могла перестать казаться загадочной. Я действительно жила в изоляции и была далека от своих соплеменников, как нимфа-охотница Аталанта от машинистки, живущей в двадцатом веке. События моей жизни сделали меня старой, как само время, и проложили пропасть между мной и обычными смертными: не по причине снобизма, как преподнесла бы это Рода, — совершенно изменился мой внутренний мир. И теперь, даже при желании преодолеть эту пропасть, я не смогла бы этого сделать. Я существовала в этом мире, но не была его частью. Мне не только не хотелось ничего менять, я даже была не в силах. Отчуждение было абсолютно естественным, я не надевала его каждое утро вместе с одеждой — просто оно существовало. Непреложно. И, следуя закону Мерфи, окружив меня защитной аурой, оно сделало меня привлекательной. Бедняжка Робин Карстоун начал страстно меня желать. Аталанта смотрела вниз с горы в Аркадии на красивого смертного, бредущего по склону у самого ее подножия, и — что ж! — не чувствовала ничего особенного…

Ax да. Секс. Я уже почти полгода обходилась без него, если не принимать в расчет чмоканье в щеку. Но до того момента, как Робин Карстоун опустил свои чрезвычайно мужественные ягодицы на подлокотник моего кресла (так, что я почувствовала давление и тепло от них), я и не подозревала, что это не вызовет у меня никаких эмоций. Меня не раздражала, но и не радовала близость мужчины. Разводной мост был поднят уже давно, теперь же я поняла, что строительство крепостных стен тоже закончено. Еще полгода назад у меня потекли бы слюнки от сочетания красоты и силы этого мужчины с интересом ко мне. Робин был одним из тех, в ком некая невинность (возможно, я имею в виду ранимость) сочетается со здоровой природной чувственностью. Тем, кого требовалось обучить премудростям секса, но, однажды познав их, он стал бы пользоваться новым знанием беззастенчиво и с удовольствием. Мужчиной, жадным до опыта и снедаемым такими нереализованными желаниями, что серьезные физические упражнения и холодный душ не могли заставить его об этом забыть. В первый же день, оказавшись в учительской, я поняла, что он собой представляет: Робин практически перескочил через кресло, чтобы встать рядом со мной, а потом, в процессе знакомства обращался к моей груди. В этом не было ничего вульгарного или похотливого, он просто напоминал способного к дрессировке пса, который мог бы вмиг освоить все трюки и часто повторять их. Кто бы ни была эта его Барбара, стоило ей правильно разыграть карты, она смогла бы многое дать ему и многое получить. Достаточно было лишь провести рукой по спортивному нордическому «ежику» или прикоснуться губами к великолепной груди, и они вдвоем очутились бы в раю. Но пока еще они туда не добрались. Какой бы ни была на тот момент их сексуальная жизнь, Робина она не очень-то вдохновляла. Иначе я не интересовала бы его так сильно.

Если оглянуться назад, несложно понять, как именно следовало мне поступить, чтобы охладить его пыл. Но тогда я могла только наблюдать за происходящим, не в состоянии преодолеть свою пассивность, которая в конечном счете и привлекала его. Рода оказалась права: если холодность решила проблему со всем коллективом, то на Робина она оказала противоположное действие. Женщина-загадка была для него как красная тряпка для быка, и красавец продолжал ежедневно атаковать меня. Поводом к общению стала литература. Робин Карстоун стал настойчиво интересоваться программой моего курса. Однажды утром, вскоре после подслушанного мною разговора Роды с Марджери, я приехала на работу немного раньше, припарковалась и некоторое время сидела в машине, разглядывая здание школы. Стоял один из редких жарких дней конца мая: ветви деревьев склонились под тяжестью цветов, небо безоблачно, и мысль о том, что мир не так уж и плох, казалась вполне простительной. Школа взирала на меня с явным укором. Казалось, эти викторианские стены из красного кирпича спрашивают, не пора ли мне приезжать сюда не только для того, чтобы посетить утреннее собрание коллектива, провести уроки и снова отправиться домой. «Может быть, — шептала я себе под нос, — может быть». А потом прямо перед моими глазами появился Робин Карстоун на своем велосипеде. Увидев мою машину, он изо всех сил нажал на тормоза, приподняв крепкие бедра в пропитанных потом шортах с изогнутого сиденья. Закрывая боковое стекло, я чуть не зажала его подбородок.

— Доброе утро, — заговорил он, — как дела?

— Отлично, спасибо. — Я вынула сумку с книгами из машины и заперла дверцу.

Робин поставил велосипед и снял с багажника книги и одежду. Он всегда принимал душ и переодевался перед занятиями.

— В такой день, как сегодня, по-другому и быть не может, — заметил он. Он локтем прижимал книги, а брюки и рубашку перекинул через плечо. Я заметила, как на него уставились две ученицы из шестого класса.

— Ты напоминаешь мне Джеймса Бонда, — сказала я.

Он бросил на меня взгляд, полный мужского интереса, и я тут же пожалела о своих словах.