Только один год - Гейл Форман Страница 4

Двойное счастье.

Я смотрю на значок в своей записной книжке. Потом вижу увеличенную версию на вывеске. Двойное счастье. Она там?

– Есть ли неподалеку китайский ресторан или магазин? – спрашиваю я.

Секретарь чешет голову карандашом и обращается к коллеге. Они начинают спорить, где лучше поесть.

– Нет, – объясняю я. – Есть не надо. Вот что я ищу, – и показываю им значок в записной книжке.

Они переглядываются.

– Китайский квартал? – спрашиваю я.

– В тринадцатом округе.

– Это где?

– На Левом берегу.

– «Скорая» привезла бы меня оттуда сюда?

– Нет, конечно же.

– Есть еще один, поменьше, в Бельвиле, – говорит другая женщина.

– Это недалеко, в нескольких километрах отсюда, – добавляет первая и объясняет, как добраться до метро.

Я надеваю рюкзак и ухожу.

Но недалеко. Кажется, что он заполнен мокрым цементом. Когда два года назад я уезжал из Голландии, у меня было куда больше вещей. Но тот рюкзак украли, и больше такой огромный я брать не стал. Время шло, рюкзаки становились все меньше, потому что человеку вообще-то не так много нужно. Сейчас у меня лишь сменная одежда, несколько книг, кое-что из туалетных принадлежностей, но теперь уже кажется, что и этого чересчур много. Когда я спускаюсь в метро, рюкзак на каждой ступеньке бьет по спине, и боль пронзает ножом до самой глубины.

– Тебя побили, но не сломали, – сказал доктор Робине перед моим уходом. Я подумал, что это про мой дух, но оказалось, что про ребра.

Спустившись на платформу, я вынул из рюкзака все, кроме паспорта, кошелька, записной книжки и зубной щетки. Когда подойдет поезд, остальное я оставлю здесь. Вес теперь меньше, но мне не легче.

Китайский квартал в Бельвиле начинается сразу у метро. Я пытаюсь найти иероглиф, нарисованный в записной книжке, но вывесок здесь слишком много, и все эти неоновые рисунки не похожи на мягкие линии, которые она нарисовала на бумаге. Я спрашиваю, где найти двойное счастье. Я даже не знаю, что ищу – место, человека, еду, состояние души. Китайцы как будто пугаются меня, никто не отвечает. Я уже начинаю думать, что на самом деле говорю не по-французски, что мне это только кажется. Наконец один седой старик с резной тростью, пристально посмотрев на меня, отвечает.

– От двойного счастья ты очень далеко.

Я уже собираюсь спросить, что он хотел этим сказать, но тут замечаю собственное отражение в витрине магазина: под глазом набухший синяк, на повязке, закрывающей лицо, проступила кровь. И мне становится ясно, что он подразумевал не какое-то конкретное место.

Вдруг я замечаю знакомые буквы. Не иероглиф «двойное счастье», а «SOS» с той таинственной майки, в которой я очутился в больнице. Сейчас я вижу такую же на парне моего возраста с ирокезом и многочисленными металлическими браслетами на запястье. Может, он имеет какое-то отношение к двойному счастью.

Я из последних сил нагоняю его. Хлопаю его по плечу, он оборачивается и делает шаг назад. Я показываю на майку, собираясь спросить, что это означает, но тут он сам обращается ко мне на французском.

– Что с тобой произошло?

– Скинхеды, – отвечаю я на английском. Хотя это слово на всех языках звучит одинаково. И добавляю по-французски, что на мне тоже недавно была такая майка.

– А, – говорит он и кивает. – Расисты ненавидят «SOS». У них крайне антифашистские тексты.

Я киваю. Ко мне уже возвращается память о том, почему меня избили, и к майке это имеет мало отношения.

– Ты можешь мне помочь? – спрашиваю я.

– Тебе, мой друг, кажется, нужна медицинская помощь.

Я отрицательно качаю головой. Не это мне нужно.

– А чем помочь? – интересуется он.

– Тут где-то должно быть место с таким иероглифом.

– Что это?

– Двойное счастье.

– А что это такое?

– Я сам точно не знаю.

– Но что именно ты ищешь?

– Может, магазин. Ресторан. Или клуб. Не представляю, честно.

– Да ты, похоже, ни хрена не знаешь.

– Я знаю, что ни хрена не знаю. Это уже кое-что, – я показываю на огромную шишку на голове. – Мысли все спутались.

Он пристально смотрит на меня.

– Тебе бы к врачу обратиться.

– Уже обращался. – Я тыкаю пальцем в повязку, закрывающую швы на щеке.

– Тебе разве не нужно лежать?

– Потом. Когда найду. Двойное счастье.

– Да почему оно так важно?

Тут я вижу ее, не просто вижу, а ощущаю, чувствую ее нежное дыхание у меня на щеке, когда она прошептала мне что-то вчера ночью прямо перед тем, как я заснул. Я не расслышал. Помню только, что был счастлив. В той белой комнате.

– Лулу, – говорю я.

– А. Девушку. А я к своей иду. – Он достает телефон и набирает сообщение. – Но она может подождать; они постоянно ждут! – Парень дерзко ухмыляется, демонстрируя кривые зубы.

Это точно. Они действительно ждут. Даже когда я не думаю об этом, даже когда исчезаю надолго, девчонки, они ждут. Но мне всегда было плевать.

Мы принимаемся ходить туда-сюда по узким улочкам, в воздухе висит густой запах тушеной требухи. У меня такое ощущение, что мне приходится бежать, чтобы не отставать от этого парня, от такого напряжения у меня опять скручивает живот.

– Дружище, ты не особо хорошо выглядишь, – замечает он, когда меня рвет желчью в сточный желоб. – Точно не хочешь врачу показаться?

Я качаю головой, вытираю губы, глаза.

– Ладно. Может, я тебя к Тоши, своей подружке, отведу. Она работает в этом районе, вдруг она знает, где это двойное счастье.

Я иду за ним, все еще пытаясь высмотреть двойное счастье, что теперь стало еще труднее, поскольку блевота попала в записную книжку, и иероглиф расплылся. К тому же перед глазами пляшут черные пятна, поэтому я даже тротуар едва вижу.

Когда мы, наконец, останавливаемся, я чуть не кричу от облегчения. Мы как раз нашли его – место с двойным счастьем. Все тут мне знакомо. Металлическая дверь, красные леса, искаженные портреты, даже выцветшая вывеска на фасаде здания – «Магазин перчаток», видимо, раньше он тут был. Это то самое место.

Дверь открывает Тоши, миниатюрная темнокожая девушка с дредами, и я готов обнять ее за то, что она впустила меня в белую комнату. Я хочу пойти прямо туда и лечь рядом с Лулу, чтобы все снова встало на свои места.

Я пытаюсь сказать об этом, но не могу. Я уже даже не способен переставлять ноги, потому что пол подо мной превратился в воду, в волны. Тоши и мой спаситель, которого, как оказывается, зовут Пьер, затеяли спор на французском. Она хочет вызвать полицию, а Пьер возражает, что надо помочь мне найти двойное счастье.