Улыбнись, малышка - Эдриан Маршалл Страница 4

Откровенно говоря, мне было плевать на мнение Мэгги — в тот момент меня занимала куда более серьезная проблема, — поэтому я уселась на скамью рядом с Лесли, стараясь не смотреть в ту сторону, где стоял гроб с телом моей покойной бабки. Лесли в своей обычной манере принялся подтрунивать над жеманной Мэгги Даффин и Сесилией, которая показалась ему похожей на ящерицу, и я, несмотря на несвоевременность его шуточек, все же почувствовала облегчение оттого, что хотя бы один человек в церкви не сидит со скукожившимся от показной скорби лицом.

Очень скоро к нам присоединился дядя Брэд, который и в самом деле выглядел удрученным. Он специально подошел поздороваться со мной и, ласково потрепав меня по волосам, сказал мне в утешение, что за последние годы я похорошела.

За его спиной я узрела его величество Майлса, который, как обычно, счел меня достойной лишь презрительной усмешки и пренебрежительного «Здравствуй, кузина, ты совершенно не изменилась», причем я прекрасно понимала, что именно мой дорогой кузен имеет в виду.

В церкви я почти не бываю — религиозность мне совсем не свойственна, — поэтому очень скоро меня утомила долгая речь священника, из которой я вынесла только то, что бабка Агата, при жизни жертвовавшая приходу немалые суммы, непременно попадет на небеса.

— Скорей бы это закончилось, — шепнула я Лесли.

Майлс, усевшийся рядом с нами, услышал мою фразу.

— Да уж, кузина, ты никогда не пылала любовью к покойной бабуле, — язвительно бросил он, не глядя на меня.

— По крайней мере, я не строю из себя убитую горем, как тетя Сесилия, — пожала я плечами. — Да и потом, кузен Майлс, ты ведь тоже не боготворил покойную старушку.

— Замолчите оба! — шикнул на нас дядя Брэд. — Нашли место и время выяснять отношения. Бедная мама, слышала бы она, что вы тут говорите…

Наконец церковная часть церемонии закончилась, и мы дружной толпой последовали за гробом на кладбище. Наверное, менее жестокосердное существо, чем я, думало бы в такой момент о бабушке Агате, но я, вместо этого, любовалась солнцем, игравшим в пожелтевших листьях деревьев.

Я никогда не понимала, почему люди привыкли усугублять свое горе столь торжественным и пафосным ритуалом похорон. Однажды мне на глаза попалась статья, в которой самым занимательным образом был описан ритуал погребения у одного из тех языческих племен, что существуют по сей день. Там по покойнику не плачут — напротив, за него радуются. Ему желают счастья в том мире, куда он попал. Никто не говорит длинных печальных речей — все шутят и смеются, вспоминая самое хорошее и светлое об умершем человеке.

Этой статьи тетя Сесилия, разумеется, не читала, поэтому ее прощальное слово, обращенное к Агате, было долгим, как сама вечность. Сесилии вторила Мэгги Даффин, изо всех сил пытавшаяся выдавить из себя хотя бы слезинку. Но слезы не хотели капать из ее прекрасных аквамариновых глаз, поэтому ей пришлось прикладывать платок к абсолютно сухим глазам.

На пышных поминках, устроенных Сесилией, где все заметно повеселели, отведав домашнего сидра, я удостоилась расспросов о своем творчестве. За меня пришлось отдуваться Лесли, большому поклоннику моих детективов.

Мой дорогой кузен Майлс, возмущенный слишком большим вниманием, которое уделялось моей персоне, во всеуслышание заявил, что столь низкопробный жанр вовсе не имеет права именоваться литературой.

— В детективах, особенно тех что написаны женщинами, — повернувшись к Сесилии, изрек Майлс, — как и в любовном романе, нет абсолютно никакой идеи. Разум мыслящего человека ничего не почерпнет из такого чтива. А воображение этих якобы писательниц? По-моему, оно совершенно отсутствует. Все героини на одно лицо, все их поступки предсказуемы до неприличия. Все их фразы уже сказаны в миллионе других подобных книжек. А преступления? Убитая кочергой помощница старшей горничной, которую, как выясняется в самом конце романа — хотя это очевидно с самого начала, — на почве ревности лишил жизни помощник садовника. На что это похоже?

Сесилия хмыкнула. Поглядев на жену, к ней робко присоединился Пит Шелли, которому дозволялось смеяться или не смеяться только вместе с ней.

— Дорогой кузен, — не выдержав, встряла я. Хоть Майлс обращался вовсе не ко мне, тем не менее эта полная сарказма речь предназначалась именно для меня. — Ты-то сам часто читаешь литературу подобного рода?

Его величество Майлс наконец-то соизволил повернуться ко мне. Его приторно-красивое лицо выражало злорадство. Он понял, что я приготовила ему ловушку, и был готов из нее выбраться без потерь.

— Дорогая кузина, — медовым голоском ответствовал он, — к сожалению, чтение подобных опусов входит в число моих обязанностей. Ведь я пишу критические статьи. Ты разве не знала?

Майлсу удалось меня удивить. Однако я ни разу не встречала его имени среди сонма критиков, которые неустанно ругали меня и мне подобных.

— Нет, — призналась я, и меня тут же осенила догадка: — Неужели ты взял себе псевдоним?

— Я не настолько тщеславен, чтобы любоваться своим именем на страницах газет и журналов, — хмыкнул Майлс.

В отличие от тебя, закончила я про себя фразу Майлса. Ты-то не стесняешься подписывать свою ересь собственным именем.

— Скорее ты не осмеливаешься открыть свое истинное лицо тем писателям, которые читают твои критические статьи, — в тон ему ответила я и не без удовольствия отметила, как с физиономии моего кузена потихоньку сползает самодовольная улыбка.

— И действительно, мистер Камп, под каким псевдонимом вы пишете? — поддержал меня Лесли. — Я читал массу критики в адрес нашей дорогой Кэролайн. Наверняка там были и ваши опусы.

Майлс был загнан в тупик. Ему пришлось раскрыть свою маленькую тайну. Оказалось, воображения моего дорогого кузена хватило только на то, чтобы приставить к собственному имени одну букву и проделать почти то же самое с фамилией: таким образом из Майлса Кампа получился Смайлс Крамп. Разгромные статьи Смайлса Крампа мы с Лесли читали неоднократно. Мой изобретательный кузен критиковал в основном женские романы, с особенным скепсисом относясь к детективам, написанным, если и прекрасной, то далеко не самой умной, по его мнению, половиной человечества.

— Смайлс Крамп? — Лесли повернулся ко мне и прочитал в моих глазах такое же удивление. — Да мне и в голову не могло прийти, что тебя, малышка Кэрол, станет критиковать собственный брат.

— Кузен, — поправил его Майлс. Такое прилюдное разоблачение пришлось ему явно не по вкусу. Получалось, что его вынудили признаться, а моему дорогому кузену не нравилась роль человека, загнанного в угол. К тому же рьяная критика произведений собственной кузины тоже не делала ему чести. Хотя, Сесилия Шелли и ее дочь, Мэгги Даффин, придерживались абсолютно иного мнения.

— Какая разница, кузина ему Кэрол или нет? — заступилась за Майлса Мэгги. — Критик должен быть объективным.

— Вот именно, — поддержала дочь Сесилия. — Если Майлс увидел недостатки в романе Кэрол, он не мог о них не написать. Это было бы нечестно. Разве вы так не считаете, мистер…