Экстаз - Николь Джордан Страница 4

Рейвен должна была признаться самой себе, что не может не верить тому, что сейчас слышит. Ведь иначе мать вряд ли уделяла бы столько времени и сил ее воспитанию в духе традиций и правил поведения, свойственных высшему обществу метрополии и самого Лондона. Более того: будучи на смертном одре, она заставила дочь дать клятву, что та будет искать и найдет себе супруга, непременно принадлежащего к аристократии…

— У вас сохранились письма от мамы? — спросила она, отвлекаясь от воспоминаний.

— Нет, я не оставила их. Но уверена, Элизабет одобрила бы твой теперешний выбор.

— Вернее, почувствовала бы облегчение, — поправила ее Рейвен, — оттого, что никто уже не назовет меня незаконнорожденной. А если кому-то и придет в голову, то на герцогиню Холфорд это произведет куда меньшее впечатление, чем на какую-то мисс Кендрик, не так ли?

Леди Кэтрин не сочла нужным прямо отвечать на этот вопрос, но заметила, что она лично вполне удовлетворена поведением Рейвен и даже испытывает чувство облегчения от того, что она не пошла по стопам матери и не опозорила семью.

Слова вызвали у Рейвен новую волну негодования, и, сжав руки в кулаки, она ледяным тоном сказала:

— Если вы так опасались за мое поведение, тетя Кэтрин, то зачем же предоставили мне жилище и даже субсидировали выходы в свет?

— Отвечу прямо: чтобы соблюсти приличия. И еще потому, что этого хотел твой дед. — Она неодобрительно фыркнула. — По моему мнению, если хочешь знать, он ведет себя не слишком умно и расчетливо, относясь к тебе чуть ли не как к блудной дочери. Полагаю, этим он с запозданием пытается смягчить свое отношение к собственной дочери, которое считает теперь чересчур жестоким. С чем я совершенно не согласна: Элизабет понесла заслуженное наказание.

— Конечно, тетя, — уже не сдерживая язвительности, сказала Рейвен, — вам, как одному из главных третейских судей в высшем обществе, гораздо виднее, как к чему относиться.

Неизвестно, уловила ли леди Кэтрин иронию в словах племянницы, но ни один мускул не дрогнул у нее на лице, когда она спокойно произнесла:

— Однако довольно болтовни. Тебе нужно поторапливаться. Негоже заставлять благородного герцога торчать в одиночестве у алтаря.

— Вы совершенно правы, тетя… Как всегда…

Оставшись одна, Рейвен перевела дух и снова воззрилась на коробку с жемчугом. Его блеск не радовал глаз: от него, казалось, исходило презрение, которое ощущала она все эти месяцы в голосе и выражении лица тетки. Пренеприятная она особа, эта леди Кэтрин…

Про своего деда, лорда Латтрелла, Рейвен такого бы не сказала. Он был намного старше своей сестры Кэтрин и намного мягче по характеру. Даже не верилось, что этот человек мог когда-то поступить так сурово со своей родной дочерью.

Впрочем, насколько знала Рейвен, изменения в его характере произошли уже после кончины ее матери, когда на деда обрушилось несколько сердечных приступов подряд. Тогда он и решил пригласить внучку в Англию, чтобы хоть в какой-то степени загладить свою жестокость по отношению к дочери.

Однако он тоже не мог забыть того, что произошло два десятка лет назад. Подумать только: аристократка без памяти влюбилась в какого-то богача американца без роду без племени, к тому же женатого, да еще и забеременела от него!.. Ну и что оставалось делать, чтобы сохранить приличия? Разумеется, безотлагательно выдать ее замуж, а затем, в наказание и для всеобщего спокойствия, отправить с глаз долой. В мужья удалось подыскать некоего Йена Кендрика, обедневшего младшего сына одного из соседей по поместью. Тот согласился на брак исключительно ради денег, за что всю оставшуюся жизнь презирал себя, свою жену, а также чужую дочь, которой не давал забыть, кто она такая. По брачному контракту он получил в собственное владение небольшую плантацию на одном из карибских островов и скромное ежемесячное денежное содержание в обмен на условие не возвращаться в Англию.

Бедняга так и не свыкся с пребыванием на затерянном в Атлантическом океане острове. Он не погрузился в хозяйственные дела, в жизнь семьи и до самой своей случайной смерти восемь лет назад — его съела акула — продолжал ежечасно проклинать судьбу. А его несчастная жена чахла рядом с ним от неутоленной любви к своему американскому судовладельцу. Их дочь, невольный свидетель всех этих горестей, отличалась, к счастью, отменным здоровьем и крепкой натурой, унаследованными, видимо, от своего подлинного отца…

Рейвен передернула плечами, стараясь прийти в себя и успокоиться после очередного малоприятного разговора с теткой. По правде говоря, ей уже давно стало досаждать сознание незаконности своего происхождения и то, что ее вполне можно назвать неприятно звучащим словом «бастард». Возможно, она так никогда и не узнала бы тайну своего рождения, если бы не злобный отчим, не считавший нужным скрывать от ребенка прегрешения матери.

Возрастающее ощущение своей неполноценности в этом мире, предсмертное напутствие матери толкнули Рейвен на брак с пожилым, неинтересным ей человеком. Хотя — кто знает — быть может, чувства еще придут? В большей степени тревожили обстоятельства ее рождения, о которых будущий супруг не имел ни малейшего представления. А если узнает? Что тогда?

Конечно, такой значительной персоне, как герцог, легче выпутаться из подобного положения. Если вообще нужно выпутываться. Эта мысль тоже способствовала тому, что Холфорду было отдано предпочтение.

В конце концов, уже не в первый раз сказала себе Рейвен, за исключением маленькой неувязки с происхождением по линии отца, герцогу достается вполне стоящая невеста: весьма привлекательная наружность, девственница, из хорошей семьи (по матери), неглупая, довольно уравновешенная. Что еще надо для исполнения роли герцогини? Она даже готова родить герцогу наследников, если он того пожелает.

Ей же нужно взамен чувствовать себя в безопасности — быть равной в обществе, к которому она принадлежит. А уж такой оплошности — или как это назвать? — какую допустила ее мать, она себе никогда не позволит. Лучше находиться в спокойном, хладнокровном согласии — пускай без всякой страсти, — чем разрывать себе сердце на части под грузом того, что носит название «любовь».

И прекрасно, что ей не угрожает опасность по-настоящему влюбиться в этого герцога. Зато она не отвергает мысли, что они смогут стать настоящими друзьями и проникнуться уважением друг к другу. Разве это плохо? В беседах с ним она уже ловила себя на мысли, что временами он ей даже симпатичен — особенно когда по его лицу проскальзывает едва заметная приятная улыбка.

Да, решено: они станут жить в полной гармонии и взаимном приятии, не требуя друг от друга невозможного.

А уж если захочется испытать подлинную страсть со всеми ощущениями, о которых она знает из книг, то к ее услугам богатая фантазия, ведущая к вершинам блаженства, к свершению… И при этом она нисколько не нарушает заповедей и остается верной мужу. А ее любовник, ее смуглый пират… Что ж, он тоже остается… В вбображении.

Мысль о муже, о будущем муже, вернула ее к действительности — нужно торопиться. Жених вскоре прибудет к церкви Святого Георга на Ганновер-сквер вместе с несколькими сотнями своих друзей, родственников и знакомых — сливками высшего общества. Не считая городских зевак. И она должна постараться выглядеть как можно лучше в такой волнующий и знаменательный день.