Сила соблазна - Майя Родейл Страница 4

В комнате воцарилось мертвенное молчание. Словно он сказал что-то неуместное! Поэтому Найтли обвел комнату взглядом, в котором явно сквозило нетерпение и намек на то, что он чрезвычайно занятой человек и не может помнить содержание каждой поданной на прошлой неделе статьи шестнадцатистраничной газеты.

И все же он чувствовал впивавшиеся в него взгляды остальных. Оуэнс качал головой. Джулиана высоко вскинула брови, и даже Гренвилл нахмурился.

Аннабел уставилась на него и пробормотала:

— О том, как привлечь внимание мужчины.

Одна из тех тем, которые так любят читатели «Уикли»! Далее последует попытка разобраться в чувствах мужчины и женщины… Поэтому Найтли кивнул, безразлично бросил «хорошо» и справился о заметках репортера по уголовным делам Дэймиена Оуэнса. Совещание продолжалось.

— Прежде чем мы разойдемся, — объявил Найтли в конце, — должен сказать, что до меня дошли неприятные слухи. Репортер «Лондон таймс» был арестован за то, что представлялся аристократам дипломированным врачом и сумел найти среди них пациентов.

В комнате раздались потрясенные возгласы авторов, не сразу осознавших весь ужас случившегося. Информация, полученная негодяем-репортером, должно быть, собрана в спальнях членов высшего общества. И она стоит целое состояние, которое надеется получить владелец за то, что все это никогда не появится в прессе.

— Это может столько объяснить… — задумчиво пробормотала Джулиана, сведя брови. — Разорванную помолвку Докинса. Срочную командировку мисс Брэдли во французскую монастырскую школу…

Этим она лишь подтвердила подозрение Найтли. Добром все это не кончится. И платить придется по самой дорогой цене. И не только «Лондон таймс».

— Почему все смотрят на меня? — осведомилась Элайза Филдинг, ныне герцогиня Уиклиф.

— Потому что вы так же умело маскировались под служанку в апартаментах герцога, — с явным восторгом пояснил Алистер Грей, театральный обозреватель. Элайза Хитро усмехнулась.

— Зато теперь я его жена, так что это должно гарантировать мне некое оправдание. И я не единственный репортер, который ради статьи принимал чужое обличье. Как насчет статьи мистера Оуэнса о сыщиках с Боустрит?

— Это было бог знает когда, — отмахнулся Оуэнс.

— Но вы изображали офицера, — настаивала Элайза.

— А кто-нибудь спрашивал Гренвилла, как он получил доступ в парламент? — жарко возразил Оуэнс. Все головы повернулись к ворчливому старому репортеру с лицом гончей.

— Я никем не притворяюсь, если вы на это намекаете, — сухо запротестовал Гренвилл. — Сижу на галерее вместе с остальными репортерами.

— А дальше? — не унимался Оуэнс. — Теряетесь в коридорах, как слабоумный старик? Подкупаете членов парламента?

— Ради хорошей заметки каждый сделает все возможное, — вставила леди Роксбери, которая однажды переоделась мальчишкой и проникла в «Уайтс» — самый эксклюзивный в мире чисто мужской клуб, куда на протяжении всей его истории не допускалась ни одна женщина.

— И все мы потенциальные мишени для властей, если последним вздумается поближе к нам присмотреться. Но они не могут сделать этого, потому что в таком случае все газеты закроются, а мы попадем в тюрьму.

— Все, кроме мисс Свифт. Она в полной безопасности. Потому что никогда не делала ничего дурного, — добавил Оуэнс. Все рассмеялись. Даже Найтли. Он был готов держать пари, что Дорогая Аннабел была последней женщиной на Земле, которая причинит кому-то неприятности.