Невеста против - Лика Вансловович Страница 4

Кирилл Олегович Синевский был дворянином с древней родословной. Фамилия его в городе была постоянно на слуху и имела огромный вес в нашем обществе, можно сказать, что без его ведома в городе вообще ничего не происходило.

Бал у Синевских всегда представлял собой нечто грандиозное и пафосное.

По такому случаю непременно нужно было явиться в лучшем виде, но платье Милена приобрела без меня, просто притащив ко мне швею и заставив ту еще с вечера подогнать его под мою фигуру.

Я не любила зеленый цвет, и она это прекрасно знала, наверное, поэтому именно таким оно и оказалось. В остальном же придраться было не к чему: красивое, пышное, воздушное, в меру скромное, слегка приоткрывающее мою шею, а при достаточном затягивании корсета еще и демонстрирующее наличие груди.

Немолодая, но шустрая Вита колдовала над моими волосами еще больше, чем швея, закручивая короткие пряди и укладывая их и в каком-то одной только ей понятном порядке.

Получилось действительно красиво и несколько неординарно: она не скрывала длины моих волос, не прикалывала шиньонов и не использовала париков, чего я боялась больше всего, но она уложила мои подкрученные пряди, придав им объем и пышность так, что мне даже в определенной степени это понравилось.

Милена внутренне злилась, но было ясно, что желание окончательно от меня избавиться сильнее, чем желание видеть меня неряшливой и опозоренной перед обществом.

Мы с Алисой смело выбрались из кареты. Я взяла ее за руку и сжала холодные пальцы, постаралась приободрить хитрой улыбкой, но она пока что не поддавалась.

Для нее на этот раз новых платьев не покупали, впрочем, у сестренки хватало нарядов, еще не опробованных на балах, поэтому сегодня она выбрала наряд сама, похожего на мой зеленого оттенка: явно чтобы поддержать меня морально, и я, конечно же, оценила этот порыв.

Мы оказались в огромной шумной зале, отдали дань уважения хозяину дома и вскоре влились в атмосферу всеобщего праздника и веселья. Здесь уже собралось порядком народу. Многие из них танцевали, кружась по отполированному паркету, смеялись, нашептывали что-то друг другу, дамы загадочно помахивали веерами и строили глазки кавалерам, другие отдыхали, устроившись на специально приготовленных для этого софах или диванчиках.

Я бы с превеликим удовольствием туда направилась, но рассчитывать просто отсидеться в каком-нибудь уголке за колонной не стоило.

Мне полагалось танцевать именно с теми, с кем будет угодно отцу: взрослыми, солидными, занудными мужчинами.

— Будь у меня на виду! — наставительно напомнил он, оставляя нас с Алиской и Миленой посреди этого великолепия.

Я прислушалась к музыке — вальс! Мне нравился вальс, но я не любила весь этот шум, взгляды, интриги. Вокруг хватало молодых людей и, наверное, кого-то из юных дворян вполне можно было бы назвать привлекательными, но я все равно их не замечала.

Сердце мое было совершенно спокойным. Да и какой смысл заглядываться на них — я не тешила себя мыслью о том, что смогу полюбить чужого и незнакомого мне мужчина и не видела ни в одном из них того благородства и того темперамента, какой хотела бы найти в будущем супруге.

Были среди них позеры, гордецы, трусы, застенчивые неудачники, бабники — я читала это все в их взглядах, жестах, походках, манере говорить и не испытывали ничего, кроме разочарования и скуки.

У Алисы же глаза горели, она уже мечтала о любви, надеялась, что судьба сведет ее с идеальным мужчиной и все время искала его глазами. Она доверчиво улыбалась, и сердце ее нередко тревожно билось от волнения и смущения.

Радовало меня только то, что она неизменно обращалась ко мне за советом, указывая на предмет своих волнений и спрашивая, что я о нем думаю. Я же снисходительно ей улыбалась и делилась своими догадками. Боялась, что обидится и не станет слушать, но она всегда слушала и всегда доверяла. В нашей семье только я ее защищала, прикрывала собой, если могла, брала на себя вину, присматривала за ней, жалела, выслушивала и фактически именно я, а не Милена, заменила ей мать.

***

Отправив графа Стриговского к своей дочери и проследив, чтобы та приняла приглашение, Николай задумался: «Конечно, для графа мы не настолько благородны и единственное, что может заставить его жениться на ней, это ее красота. Хотя он достаточно искушен в этом вопросе: как-никак дважды был женат, да и любовниц у него было немало, одна другой краше! Чем его может заинтересовать глупое, невинное и крайне невоспитанное дитя?»

Николай тяжело вздохнул, особо не рассчитывая на благосклонность графа, хотя горизонты могли бы открыться большие: Стриговский имеет хорошие связи, часто принимаем во дворе государя!

Князь Строгонов поискал взглядом место для отдыха и неожиданно увидел подозрительно знакомое лицо, сделал несколько шагов по направлению к новому гостю и так и замер — Крайнов, друг его молодости! Они с Владимиром ни одну войну вместе прошли, и имения у них были соседние, но друг вот уже двенадцать лет как покинул страну, оставив заведовать всем своего управляющего, да и письма от него приходили крайне редко.

— Владимир? — изображая непомерную радость, поприветствовал он приятеля.

— Николай! — ответил тот, пожимая руку.

— Что же ты, вернулся из заграницы, а друга и не навестил даже! — с укором произнес Строгонов.

— Прав ты, Николай, как есть прав, не смог отказать Синевскому, пришлось, не распаковывая пожитков, отправляться на бал! Мы с ним прошлым летом в Австрии столкнулись и сдружились, вот пообещал навестить при первой же возможности и не смог отказать! — с усмешкой сообщил Владимир.

Николай присел рядом и цепко изучил старого приятеля: тот был почти на десять лет старше его самого, голова совсем седая, как и длинные усы, лицо испещрено морщинами, но зато во всем, начиная от выражения глаз и заканчивая костюмом Крайнова, читалось его превосходство — тот явно разбогател за эти годы еще больше, да и вес приобрел немалый, раз сам Синевский потребовал его немедленного визита к себе.

— Как поживаешь, приятель? Как сын твой? Женился, порадовал старика внуками? — дружелюбно поинтересовался Николай, задержав дыхание в ожидании ответа.