Цель - Лаванда Риз Страница 4

   За ужином миссис  Брук почти не притронулась к еде, хотя Эджей видел как вернувшись с работы она залпом выпила пол бокала бренди.

— Тебя что-то беспокоит мам? Когда у тебя такой потеряно-отстранённый взгляд, значит, ты столкнулась с тем, чего не можешь исправить.

— Меня ужасно огорчил поступок Евы. Просто огорошил. Она вдруг ни с того ни с сего — всё бросила и ушла! Не могу понять. … Добиться такого успеха таким титаническим трудом и отказаться на финише! — брови Ванды в который раз за сегодняшний день взлетели вверх. — Никак в толк не возьму — эта женщина умна или безумна?

— Ясно, -  поднимаясь, процедил Эджей. Лоб молодого человека сморщился, то ли от мыслей, то ли от преследующей его боли.  — Все мы безумцы в какой-то степени. Тебе стоит выбросить это из головы и отдохнуть. «Идрисс» не твоё сердце мама, наоборот, это ты сердце агентства, и если с тобой что-нибудь случится — я распущу их всех к чёртовой бабушке.

   Уже было слишком поздно, когда в её дверь несколько раз громко постучали чем-то металлическим. Это не было похоже на Огги, и Ева решила, что сосед по пьяни снова перепутал дверь. Но когда она увидала кто стоит на пороге — у Евы от неожиданности отвисла челюсть.

— Наверное, ты осознаешь, что причина, заставившая калеку тащится в этот жуткий район, на ночь глядя, достаточно серьёзная? — проворчал Эджей, артистично выгнув бровь. — Впустишь? Или пошлёшь, как всех остальных?

Кивнув, борясь со смятением, Ева пропустила его в комнату.

— Извини, гостей не ждала, — пробормотала она, сгребая разбросанные вещи.

Когда Эджей опустился на краешек кровати, по его измученному лицу снова пробежала тень его собственного сражения с болью, которую он испытывал всякий раз при каждом движении.

Из обрывков случайно услышанных разговоров в агентстве и вскользь брошенных фраз Ванды, Ева уже была в курсе, как тяжело даётся Эджею передвижение на своих двоих, и что в городе он не показывался уже где-то около полугода. Категорично отказавшись от инвалидной коляски, испытывая неимоверные мучения — он боролся за каждый пройденный метр. И то, что он поднялся на второй этаж этого обшарпанного многоквартирного дома в чёрном квартале — значило очень много.

— Я могу предложить тебе чаю или воды?

— Я не чай сюда пришёл распивать, а наорать на тебя! — Крикнул он. Эджей действительно выглядел расстроенным. — Хочу задать тебе вопрос. Но для начала, пожалуйста, сядь. Хочу видеть твои глаза, чтобы вникнуть в суть. Ева, почему, так отчаянно добиваясь должности, поставив всех на уши своим энтузиазмом и гениальным проектом, ты вдруг всё похерила в самый ответственный момент? — своим обвиняющим взглядом, он был готов проделать в ней дыру. — Я редко видел свою мать в таком потрясённом состоянии, как сегодня. Чёрт возьми, да тебе ведь удалось влюбить её в себя за эту пару месяцев, в свой потенциал. Она каждый день рассказывала мне о чудесной находке по имени Ева. В тебя поверили, тебе открыли дорогу, сердце в конце концов. А достучаться до сердца моей матери это уже нечто, не каждому удаётся расположить к себе Ванду Брук. В тебе было столько надежд, здорового безумия, рвения, искр, что складывалось впечатление, что в твоих руках может перевернуться мир. И ты способна его перевернуть, я же видел это в тебе, а повидал я немало уж поверь, мне есть с чем сравнивать. Ева почему?! — воскликнул Эджей, его искренняя взволнованность зацепила девушку.

— Это длинная история Эджей, — рассматривая свои руки, выдавила Ева, чувствуя перед ним некое подобие вины. — Мне бы хотелось, чтобы всё сложилось иначе, хотелось бы остаться в «Идрисс» и выкладываться дальше, работая бок о бок с такими потрясными людьми, как Лара, Милтон, Хэнк и твоя мать. Я тоже влюбилась в эту работу, в атмосферу. … Мне очень-очень жаль, но у меня есть причина. Уважительная причина.

— Длинная история? — хмыкнул Эджей, — А похоже, чтобы я куда-то торопился? Это наша вторая встреча Ева, и мы с тобой конечно не друзья, и я вроде бы как не вправе приставать к тебе с расспросами. Но бывает так, что достаточно одного пересечения с человеком, чтобы потом он стал тебе небезразличен. Ты можешь хотя бы из уважения поделиться со мной этой своей причиной, чтобы я не чувствовал себя последним идиотом? Ты что скрываешься от закона или собираешься совершить суицидальный прыжок с моста?

— Нет, но когда я тебе всё расскажу, боюсь, твоё впечатление обо мне будет испорчено навсегда.

— Ты меня не знаешь, чтобы делать такие выводы! Я уже давно взрослый мальчик, меня не так-то легко шокировать. Так что Ева, не превращай мою вылазку в ещё более несносное предприятие. Расскажи уже.

— Придётся начать издалека, — шумно выдохнула Ева, всё-таки решившись открыться этому парню несмотря на все свои опасения. — Может, тогда приляжешь?

— Я выгляжу таким несчастным? — моментально вспыхнул он, осуждая её жалость в свой адрес.

— Тебе придётся долго выслушивать мои излияния и я хочу, чтобы тебе было удобно, чтобы боль не отвлекала тебя от моей правды. Давай не будем скрещивать наши принципы, и ты уже просто вытянешься на этой дурацкой  кровати! — Ева бросила в изголовье ещё несколько подушек.

Насупившись, Эджей всё же улёгся, не отрывая от неё своих глаз. Забравшись с ногами на кровать, Ева уселась рядом с ним, так чтобы он мог видеть выражение её лица.

— Я была не до конца искренна с тобой в тот вечер, когда ты спрашивал меня о моих целях. … Но сегодня я расскажу всё. ….У моих приёмных родителей был ещё один усыновлённый ребёнок — Майк. Мой приёмный брат. Я белая, он чёрный. Майк был старше меня на три года. И хотя были мы абсолютно разными, но общие переживания и условия жизни сблизили нас,

по-настоящему породнив. Со всеми клятвами, с зарубками в душе, мы навеки стали кровными. В детстве его часто ловили на воровстве, позже Майк связался с опасными парнями и уже не мог остановиться. Таковы были законы улицы, правила банды. Он умел драться, баловался травой и таскал с собой оружие. Несмотря на всё это Майк всегда заботился обо мне, любил и оберегал. Приёмных родителей особо не заботило что мы едим и во что одеты, обо всём этом беспокоился Майк. Он доставал мне одежду, книги, платил за обучение в школе. Никто не смел меня обидеть, даже приёмный отец, который со временем стал до ужаса бояться Майка, выгнав его из дома, когда тому стукнуло восемнадцать. Майк ушел и забрал меня, я была в курсе всех его дел, знала всех его дружков, но никак не могла повлиять на ситуацию. Мне оставалось только учиться и стремиться к своей мечте. В колледже таких как я были единицы — нищие голодранцы получившие бонус от государства, первые претенденты на вылет. Вокруг меня были чистенькие, ухоженные и избалованные детишки среднего класса и отпрыски богачей, строящие из себя пуп земли. С такими обычно тяжело найти общий язык, они пытаются задавить тебя своим самомнением. Но в моём случае всё вышло иначе — в меня влюбился парень из элиты. Эрик Холл. Просто классический сюжет для мелодрамы. Самовлюбленный, но весёлый, щедрый, нежный. С замашками бесшабашного лидера, хотя с этим можно было мириться. Мы стали встречаться и уже через несколько месяцев жить друг без друга не могли. У нас с ним были красивые романтические свидания, Эрик совершал ради меня всякие сумасшедшие глупости, ну знаешь, воровал цветы на выставке экзотических растений, писал огромными буквами на мосту «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ЕВА». Мы иногда ссорились, но потом так же страстно мирились, и нам казалось, что мы созданы друг для друга, как это обычно бывает во время первой влюблённости. После окончания колледжа Эрик сделал мне предложение и мы сдуру поженились в Вегасе, и только потом он сообщил об этом своим родным. Которые конечно ужасно не обрадовались моему появлению в их семейке. Все знали, что Эрик был импульсивным и считали наш брак ошибкой молодости. У его отца был свой гольф клуб, у матери небольшой ресторанчик, отец был заядлым бабником, а мать алкоголичкой со стажем. Их бизнес давал не такой большой доход, как проценты от акций сети компаний «Глобал сенс» владельцем которой является Адам Пирс. Он же младший брат матери Эрика, то есть дядя моего мужа.  … Адам не намного-то и старше своего племянника, где-то лет на семь. Если мне сейчас двадцать шесть, то Адаму тридцать три или чуть больше. Будучи вместе с Эриком я несколько раз сталкивалась с ним, но мистер Пирс конечно же смотрел на меня как на пустое место. Адам не очень жаловал своих родственников вниманием, он вообще к людям относится как к грязи у себя под ногами. В его пустом холодном взгляде не отражается абсолютно ничего. Рядом с ним чувствуешь себя ничтожным и маленьким, а если он ещё и повысит тон, так вовсе хочется биться головой о стену. …Но одно злополучное Рождество стало роковым для меня. Мы тогда с Эриком жили у его родителей, мой муженёк упорно не желал отказываться от комфорта устроенной предками жизни, даже невзирая на то, что я постоянно собачилась с его матерью.  В тот день моя свекровь пригласила Адама на рождество, хотя я бы не сказала, что она так уж горела желанием увидеть брата, скорее собиралась снова выклянчить у него денег, и тот почему-то не отказался от приглашения. В тот день я начала ссориться с Эриком ещё с утра, а к вечеру Эрик психанул, хлопнул дверью и уехал носиться на своём «камаро» по городу. Его пьяная мамаша спала без задних ног, отец слинял к очередной любовнице, и в доме осталась только я и … чёртов Адам Пирс возле проклятой ёлки. Я не знаю, почему Адам не ушёл тогда, почему обнял меня, видя как я расстроена. Это был так странно и жутко, — замолчав на минуту, Ева спрятала лицо в ладонях, пытаясь унять эмоции.