Невеста в алом - Лиз Карлайл Страница 4

Рутвейн провел темной рукой с длинными пальцами по столу.

— Довольно! — скомандовал он. — Будем вести себя, как цивилизованные люди. Дюпон, расскажите нам, что произошло. И постарайтесь изложить покороче. У нас не так много времени.

— Да, у тебя ведь, мой друг, через несколько дней свадьба, — сухо заметил Лейзонби. — А после этого ты отправишься домой в Калькутту. Думаю, мы с Бессеттом догадываемся, на кого будет возложена эта задача.

— Именно. — Голос Рутвейна стал напряженным. — Теперь скажите, как зовут этого ребенка и насколько сильна ваша уверенность, что он является Даром?

— Ребенка зовут Жизель Моро. Что касается другого, мы достаточно уверены, чтобы бояться за нее. Дар обладает силой из-за отцовской крови. Ее мать, Шарлотта, — англичанка.

— Англичанка? — резко спросил Рутвейн. — Какого она происхождения?

— Обедневшие дворяне около Колчестера, — ответил француз. — Они нашли деньги, чтобы отправить ее в школу в Париж, и она отблагодарила их тем, что влюбилась в скромного клерка при королевском дворе — незаконнорожденного племянника виконта де Лезанна. С тех пор она мало общалась со своей семьей.

— Они отреклись от нее?

— Кажется, так.

— Лезанн? — Лорд Бессетт обменялся тревожными взглядами с мистером Сазерлендом. — Я слышал это имя. Оно часто звучит в судебной хронике, не так ли?

Дюпон кивнул.

— Пока что беды обходят его стороной, его ни в чем не обвиняли, — сказал он с горечью. — Он умный дьявол, наш Лезанн. Пережил падение Луи-Филиппа, теперь внушил к себе любовь бонапартистов, даже несмотря на то, что все шепчут, что на самом деле он — сторонник свергнутого режима.

— А что вы думаете на этот счет? — спросил Бессетт.

Француз пожал плечами:

— Я думаю, что он — таракан, а тараканы всегда выживают. В общем-то мне наплевать на его дела. Но он взял эту англичанку под свое крыло, чтобы использовать ее ребенка, а вот это для меня очень важно. И теперь он отправил их в Брюссель, где служит эмиссаром при дворе короля Леопольда.

Руки Бессетта невольно сжались в кулаки.

— Из одной страны с политической неопределенностью в другую, — пробормотал он. — Мне не нравится, как это звучит. Дюпон, именно этого мы и хотели избежать во имя объединения нашего Братства.

— Я понимаю, но это — Франция, о которой мы говорим, — сказал Дюпон спокойно. — Никто никому не доверяет. Наша организация в Париже — пока мы еще существуем — связана по рукам. Лезанн не блещет отзывчивостью. Если он взял этого ребенка, то это было сделано ради его собственных интересов. Именно поэтому меня и послали сюда. Вы должны вернуть ребенка.

— Конечно, мы хотим помочь, — мягко сказал Сазерленд. — Но почему именно мы?

— Как я сказал, мать — англичанка, — ответил Дюпон. — Ваша королева желает, чтобы ее подданные за границей находились под защитой, не так ли? Полагаю, у вас есть право на это.

— Не знаю, что и сказать, — осторожно заметил Рутвейн.

Француз высокомерно приподнял бровь.

— Мы знаем, кто вы, лорд Рутвейн, — сказал он. — Наслышаны и о вашей работе в Индостане. Вы пользуетесь благосклонным вниманием вашей королевы и ее покровительством. Король бельгийцев — ее любимый дядя. Вы что, действительно собираетесь наказать Галльскую конфедерацию только потому, что мы остаемся верны себе? Единственное, о чем мы просим, — воспользоваться вашим влиянием, чтобы вырвать наш Дар из рук дьявола. Чтобы этот негодяй не занимался ее воспитанием и не использовал в гнусных целях.

— Ну разумеется. — Голос Рутвейна стал напряженным. — Никто из нас не хочет этого.

— Но что с мужем этой женщины? — спросил Бессетт.

На мгновение Дюпон крепко сжал свои деформированные губы.

— Моро мертв, — наконец ответил он. — Убит спустя две недели после отречения короля. Однажды поздно ночью он был вызван в свой кабинет рядом с дворцом — кем, мы не знаем, — но, так или иначе, шторы загорелись. Ужасная трагедия. Никто не верит в то, что это был несчастный случай.

Лорд Рутвейн застыл.

— Покойник был Хранителем?

— Да, — раздался шепот. — Человек, обладающий небольшим Даром, но добрым сердцем и большой отвагой. Нам всем очень его не хватает.

— Он был близок со своим дядей?

Дюпон горько улыбнулся.

— Дядя едва признавал его, — сказал он. — Пока при дворе не появились слухи о таланте Жизели.

— Боже мой, об этом стало известно? — воскликнул Бессетт.

Француз глубоко вздохнул.

— Как это будет по-английски? — пробормотал он. — Устами младенца? Малышка Жизель предсказала отречение Луи-Филиппа — сболтнула это очень наивно, но, увы, очень публично, перед половиной его придворных.

— Боже мой! — Мистер Сазерленд схватился за голову. — Как же такое могло случиться?

— На королевском пикнике в Гранд-парке, — ответил француз. — Был приглашен весь королевский двор с семьями — точнее, всем приказали явиться. Конечно, король вышел на несколько минут пообщаться с массами — положение обязывает. Прискорбно, что он направился прямо к мадам Моро и решил поговорить с Жизель, взяв ее рукой за подбородок. Он смотрел ей прямо в глаза и не отводил взгляда.

Бессетт и Рутвейн застонали в унисон.

— Дальше — хуже, — сказал Дюпон, теперь слова так и лились из него. — Он спросил, почему у нее такие грустные глаза в такой прекрасный день. Когда она не ответила, он поддразнил ее, сказав, что она обязана говорить, когда ей приказывает сам король. И малышка Жизель поняла его буквально и предрекла не только падение Июльской монархии, но, продолжив, сказала, что его отречение от престола будет сопровождаться второй ужасной потерей — смертью его дочери, Луизы-Марии.

— Боже, королевы бельгийцев?

— Да, прошел слух, что Луи-Филипп занимался этим, — сказал Дюпон. — Он хотел, чтобы его дочь стала королевой Бельгии в обмен на принятие Францией независимости Бельгии.

— Я думал, что это только слухи, — заметил Рутвейн.

— Возможно. — Француз выразительно развел руками. — Но французская армия отступила, Леопольд порвал со своей морганатической женой, а Луиза- Мария уютно устроилась на бельгийском престоле. Между тем говорят, что королева становится с каждым днем все слабее.

— Итак, предсказание ребенка опять сбывается, — пробормотал Бессетт.

— По слухам, у нее туберкулез, — сказал Дюпон. — Королева вряд ли проживет до конца года, и любовница короля уже обладает определенным влиянием при дворе.

Ощущение ледяного ужаса уже охватило Бессетта. Это было то, чего Хранители Братства больше всего опасались: использование самых слабых среди ватейи — древней секты провидцев, большинство из которых были женщины и дети.