Украденные ночи - Дженнифер Блейк Страница 4

Не то чтобы она сожалела о своем поспешном замужестве — Жюльен был хорошим компаньоном, когда хотел этого и когда оставался на плантации, а не уезжал развлекаться в Сан-Мартинвиль, возвращаясь порой за полночь. Конечно, найдется немало женщин, которые считали великой глупостью возлагать слишком большие надежды на физический союз мужчины и женщины; по их убеждению, надо только радоваться, если кому-то удается избежать этой обузы. Такого рода суждения она не раз слышала в доме тетки от приезжавших к ней на вечерний чай пожилых дам, которые, забывая о присутствии в комнате незамужней девушки, говорили вслух о подобных вещах.

Амалия не разделяла эти взгляды. Порой ее охватывало непреодолимое желание оказаться в чьих-то объятиях, ощущать мужскую силу, способную одолеть ее сопротивление.

Она любила своего мужа, очень любила. Порой у нее возникало дерзкое желание защитить его своей любовью. Но от кого? У Жюльена было столько восхитительных качеств: умение понять, что-то тактично не заметить; щедрость; стремление комплиментом, добрым словом ободрить человека, поддержать. Многие молодые женщины, вероятно, завидовали Амалии, что у нее такой славный муж: высокий красивый брюнет с аристократическими манерами. И все же бывали минуты, когда его грациозность, его манеры раздражали ее, а очаровательная улыбка казалась оскорбительной насмешкой. Тогда Амалии хотелось закричать, сделать что-то вызывающе-дикое: ударить, оскорбить, что выведет его из себя, заставит сбросить маску невозмутимого безразличия, привлечет внимание к ней и рассеет наконец комплекс ее женской неполноценности, от которого она так страдала.

А что Жюльен испытывал к ней? Амалия не была уверена, но сильно опасалась, что его влюбленность заключалась лишь в заботе о ее удобствах.

«Не наши ли отношения с мужем обсуждались только что в гостиной Мами?! — ужаснулась Амалия. — Этим можно объяснить внезапное смущение Мами и те странные взгляды, которые бросал в ее сторону Роберт Фарнум. Хотя понять его нетрудно. Наверное, не каждый день встретишь такое: девственная жена при живом муже. Подобную невидаль стоит рассмотреть повнимательнее, чтобы понять, почему молодой муж не желает спать со своей женой».

От этих мыслей краска стыда залила ей лицо до самых корней волос. «И все-таки о чем они говорили? Не может быть, чтобы о нас! — не могла успокоиться Амалия. — Хотя Мами не может не знать о сложившейся ситуации. Стоит ей умело задать несколько вопросов, и она в курсе событий. — В этом Амалия убеждалась не раз. — Да и от прислуги не скроешь».

Служанки, убиравшие спальни, наверняка видели, что она спит в одиночестве: простыни не смяты, баночка со смесью гусиного жира с розовым маслом, заботливо оставленная на тумбочке у кровати, чтобы облегчить при необходимости трудности первой брачной ночи, стояла нетронутой.

«А может, не догадываются и я все придумываю? — попыталась успокоить себя Амалия, вспомнив о своих маленьких хитростях. Время от времени она сминала простыни и делала вмятину на второй подушке, чем тешила собственную гордость. — Нет-нет, это невозможно! Мами не опустится до того, чтобы обсуждать вслух постельные дела собственного сына, — решила Амалия, остывая. — Да и зачем?»

Она поняла, что вновь разыгралось воображение: нельзя же всерьез думать, что всех интересуют чужие проблемы. И Мами с племянником обсуждала дела плантации, а интерес Роберта к ее скромной персоне — простое любопытство. Кузену небезразлично, как Амалия вписывается в сложившийся уклад усадьбы «Дивная роща».

Когда спустя некоторое время Амалия вышла из своей комнаты, на ней было надето накрахмаленное платье из розового поплина всего на трех нижних юбках и без кринолина, чтобы не особенно стеснять движения. Волосы были заплетены в тугие косы и уложены вокруг головы. Амалия чувствовала себя собранной, решительной, а главное — готовой принести пользу. Она направилась в холл, чтобы оттуда через лоджию выйти во двор.

Усадьба «Дивная роща» строилась в начале прошлого века, когда каждый дымоход, каждый встроенный шкаф и расположенная внутри помещения лестница облагались налогом. В результате в доме имелись две наружные лестницы (с фасада и с тыльной стороны) и ни одной лестницы внутри, четыре камина при двух внутренних дымоходах и множество шкафов разной конфигурации. В облике постройки без труда угадывалось влияние Вест-Индии.

Тот Деклуе, кому первому пришла мысль построить здесь дом, прибыл из Санто-Доминго, гонимый восставшими рабами. Беглец поселился возле Сан-Мартинвиля, потому что неподалеку жил его хотя и дальний, но влиятельный родственник Александр Деклуе, комендант крепости Аттакапас.

Старинный дом Деклуе имел двускатную крышу и шесть оконных проемов — по три на каждую сторону. Края крыши служили навесом двум открытым галереям с колоннадой, тянувшимся вдоль фасада; опорой им были квадратные кирпичные столбы. Тыльную сторону дома украшали две открытые лоджии, расположенные на том же уровне, что и галереи. Верхние комнаты фасадной части дома отделялись от верхней галереи огромными створчатыми окнами до самого пола, что давало возможность обеспечивать естественную вентиляцию жилых помещений, а при желании подышать свежим воздухом, не выходя из дому. Нижняя галерея тоже не бездействовала.

Внутри дома не было большой залы. Все семь комнат второго, главного, этажа соединялись между собой по принципу анфилады. Небольшой холл в центре соединял лоджию с галереей. Слева от холла, если смотреть со стороны лоджии, находились спальня и гостиная Мами, а также комната, которую занимала Хлоя, крестница мадам Деклуе. Справа от холла располагались спальни Жюльена и Амалии и одна запасная, именуемая «кельей». Комнаты располагались тоже анфиладой: первая от фасада — «келья», посередине — спальня Амалии со входом из холла, первая от входа со стороны лоджии — Жюльена. «Келья» была убрана как запасная спальня, но предназначалась для будущих дочерей Амалии и Жюльена. Войти в нее можно было только из спальни Амалии. Столь предусмотрительная планировка позволяла избежать тайных ночных визитов, когда девочки подрастут, и исключить ночные прогулки, когда они достигнут брачного возраста. Сыновей устраивали в одной из просторных комнат мансарды. Там они обитали до подросткового возраста, а потом, когда поведение мальчиков становилось неуправляемым, а невольная грубость могла оскорбить целомудренный слух сестер, их переводили в двухэтажные флигели, предназначенные для одиноких гостей-мужчин, но в быту называемые «гарсоньерками» [5]. Домики эти строились позже, но в том же стиле, что и основное здание, поэтому не нарушали общего ансамбля усадьбы.

— Амалия, подожди меня, пожалуйста! — окликнул ее знакомый голос.

Амалия, спускавшаяся по крутой лестнице, приостановилась. Приветливая улыбка играла на ее губах, зажигая огоньки в широко распахнутых карих глазах. Из глубины холла к ней подплывала, покачиваясь, юная толстушка в юбке колоколом из голубого шелка, хорошенькую голову девушки украшали блестящие колечки волос, топорщившиеся над ушами. Хлоя, а это была она, ухватила Амалию за руку с такой силой, что обе они, потеряв равновесие, чуть не упали, но уцепились вовремя за балясину перил.