Предателей (не) прощают - Татия Суботина Страница 4

И вздохнул нарочито печально, точно обиделся. С актерскими способностями у Широкого тоже всегда было все в порядке. Должность менеджера по связям с общественностью в том же «Гранде» обязывала.

– Современные девушки отлично могут за себя постоять, – ввернула ему.

– И дом построить, и дерево посадить, и сына родить, – закончил за меня Широкий. – А потом пожаловаться, что рядом нет сильного мужчины, чтобы всплакнуть ему на плече при случае.

Намек на излишки эмансипации?

– Двоих сыновей! – нравоучительно поправил его Артур, который по привычке пристроился рядышком «греть уши».

Мальчишки дали друг другу «пять» и станцевали победный танец. Праздновали позорное изгнание очередного моего ухажера! Вот только радоваться вместе с ними как-то совсем не тянуло.

– С такими сыновьями меня ждет унылая старость в окружении сорока кошек, – закатила глаза я. – Никакой личной жизни!

– Ну что ты агришься*? Зато без бобров, мама! – напомнил Арт.

*агриться – злиться, ругаться на кого-то.

– Нашла бы кого получше! – поддакнул Тима.

А мне вдруг вспомнилось, скольких ухажеров успели завернуть сыновья, и сделалось откровенно не по себе…

Беременность была сложной, роды еще сложнее, дальше поиски заработка и детство мальчиков… Вытянуть двойняшек без серьезной финансовой поддержки, да к тому же болезненных в раннем возрасте, оказалось той еще задачей.

Не до романов мне было. Я и забыла, что такое свидания, поцелуи, мужчины, пока сыновьям шесть не исполнилось. С первого класса начались совсем другие заботы, но время для личной жизни высвободилось. Да только мои маленькие защитники слишком активизировались…

– Только топчик*! – в два голоса выдали оба сына-подлизы и, пока я не опомнилась с моралитетами, ретировались в свою комнату. – Ты же у нас такая сасная*!

*топчик – топ, самый лучший.

* сасная – красивая, сексуальная, классная.

– Слышал? – обернулась я к Артему. – Сасная я для них.

– Гордись, мать, хорошие парни растут, – улыбнулся он. – Годнота!

Я лишь глаза закатила: меня на фирменную широкую улыбку Широкого не возьмешь! Кремень!

А про своих сыновей я все сама прекрасно знаю: и недостатки, и достоинства.

– Ты-то здесь как оказался? Только не говори, что в преступном сговоре с этими хитрецами. Не прощу!

Как-то незаметно мы переместились на кухню, где я сразу включила чайник и заглянула в холодильник. Широкий – мужчина с отличным аппетитом, завсегда поесть готов.

– Я чист, как слеза младенца, Князева! – выставил вперед ладони друг.

Чист, ага!

– Так как же мальчишки от Лампы сами добрались? – прищурилась я, словно ищейка, напавшая на след. Не проведешь!

Думаете, Широкий смутился, что я его поймала на вранье? Как бы не так!

–  Позвонили – я и приехал… – развел руками Артем, на всякий случай отодвигаясь вместе со стулом подальше. Видимо, опасался, что и его постигнет участь бобра.

И правда, стукнуть его очень хотелось, но… Я же взрослая женщина! Умею справляться с собственными эмоциями!

Поэтому я просто сжала половник до побелевших костяшек пальцев да притормозила переливать для подогрева суп. Сосчитать до десяти, что ли?

– Ну как я им откажу, Маша! – сложил бровки домиком Широкий, состроив просящую гримасу. Морда его поражала умилительностью, но осталась наглой. – Что хочешь сделаю, только не злись!

– Да что ты сделаешь! – отмахнулась я. – Повезло родить гениев… Мне кажется, они скоро Пентагон взломают чисто ради любопытства, а я начну сушить сухари.

Для себя, ага. Ведь мать и в огонь, и в воду за свое дитя!

Даже если дитя с прибабахом.

– Вот что хочешь, то и сделаю! – настаивал Артем, и я не выдержала:

– Секса я хочу, Широкий! Секса! Поможешь?

Целоваться я не кинулась, платье не спустила, но Артем отшатнулся так рьяно, будто я уже залезла ему в штаны и принялась насиловать с особой жестокостью.

– Маша! – раненым бизоном взревел этот двухметровый трус и с грохотом свалился вместе со стулом. – О-о-х, ма-а-ть!

Хорошенько он приложился копчиком и затылком, даже у меня в ушах зазвенело.

– Ты бьешь Темыча?! – тут же послышался возбужденный крик из комнаты мальчишек.

Я и рта не успела раскрыть, а Широкий пошевелиться, как Артур и Тимур появились в кухне.

– Бои без правил? – как-то преувеличенно радостно сверкнул глазами Тима.

– Ма, ты вошла во вкус?

Меня обдало жаром: сумасшедший вечер!

– Дядя Артем просто борется с врожденной неуклюжестью! – закатила глаза я.

– И пока в этой неравной борьбе пал стул, – кряхтя, словно столетняя бабка, Широкий поднялся на ноги и повертел покалеченный предмет мебели. Задние ножки у стула качественно отъехали назад под большим углом. – Упс…

Да уж.

– У тебя не только душа широкая, Широкий, – констатировала я.

Но и задница. Это, конечно же, вслух не высказала, но все прекрасно догадались. Мальчишки покатились со смеху.

– Не стоит рофлить* ма, крестный, – выдал Арт. – У нее крутой нрав и рука тяжелая.

*рофлить – подшучивать.

– Можно подумать, ты хоть однажды прочувствовал ее на себе! – фыркнула я. Настроение стремительно опустилось под плинтус: тяжело быть женщиной с гормональными качелями.

– Бобер прочувствовал! А мы впечатлились твоим талантом! – поддакнул брату Тимур. – Может, с нами пойдешь в «Арену»? Заткнешь всех за пояс, какая у нас  ламповая тян!

*ламповая тян – идеальная девушка, которую практически невозможно встретить в реальной жизни.

– Что за «Арена» такая, впервые слышу…

Мальчишки переглянулись, Тимур даже на короткое мгновение вжал голову в плечи, как в те моменты, когда получал «мораль» по делу.

– Сорян, – кинул он Артуру, который нахмурился и даже покраснел от досады.

Широкий отвернулся. И вот здесь моя чуйка не просто нащупала подвох – она завопила разноголосьем!

«Маша-а-а! – надрывалась интуиция. – Бди! Что-то нехорошее за твоей спиной задумали! Ни стыда, ни совести у мужского рода!»

– Та-а-к! – уперла руки в бока. – И чего еще я не знаю?

Мальчишки вперили глаза в пол, мол, пытай нас, мама, запретом на сеть, а современная молодежь не сдается!

– «Арена» – спортивный клуб, – первым не выдержал моего инквизиторского взгляда Широкий.

Я ведь и голодухой пригрозить могу! Привалит в следующий раз пожрать чужих харчей, а я ему бац – и амбарный замок на губы повешу! Чтобы не раскатывал!