Мой возлюбленный негодяй - Айрис Джоансен Страница 4

— Я больше не буду об этом говорить, — дрожащим голосом произнесла она. — Что бы вы со мной ни делали.

Это мучительное воспоминание, наверное, ее самое слабое место, и если умело использовать его… Но он никогда не был способен ударить беззащитного.

— Останься, — устало отозвался он. — Я обещаю, что больше не буду заводить разговор на эту тему.

Она колебалась, вглядываясь в его лицо. Потом нерешительно взяла у него плащ и накинула себе на плечи, но садиться не стала.

— Почему вы хотите, чтобы я осталась?

— Сам не понимаю. — Наверное, он просто теряет здесь время. Теперь, когда он знает, что Окно разбито, ему остается только встретиться с Янусом, чтобы он передал эту весть в Кассан. А потом можно попытаться отыскать в Самде кого-нибудь из Погини. Даже если эта сиротка что-то и скрывает от него, то ведь Окно-то, черт подери, разбито! Но неотвязная мысль не давала ему покоя: что, если Неброву удалось узнать что-то, чего не знает он сам. Его взгляд снова вернулся к зияющему отверстию, окруженному неровными осколками стекла. — А странно, что мы оба попали в это место одновременно. Ты веришь в Судьбу?

— Нет.

— А я верю. Предки моей матери были родом с Востока, — наверно, вера в рок передалась мне с материнским молоком. — Он не отводил взгляда от пустой глазницы Окна. — Город разграблен и пуст, сюда в любой момент могут вернуться люди герцога, вы с братом оборванны и голодны, и все же ты выбрала именно этот момент, чтобы прийти посмотреть на Окно? Почему?

— А вы почему сюда пришли? — парировала она.

— Я хотел его приобрести. Я слышал, что оно великолепно, и решил увезти его к себе домой. — Вы хотели украсть его.

Он нетерпеливо пожал плечами:

— Какая разница!

— Вы хотели украсть его, — непримиримо повторила она.

— Ну хорошо, пусть будет по-твоему, я хотел украсть его. — Он встретился с ней взглядом. — Ну а теперь — почему ты пришла сюда?

Она отвела глаза. Господи, ну почему она не умеет лгать!

— Мне надо было увидеть, по-прежнему ли оно здесь.

— Зачем?

Она не ответила.

— Тебе разумнее было бы мне ответить. Она вызывающе взглянула на него и презрительным тоном повторила его собственные слова:

— О, я слышала, что оно великолепно, и решила увезти его к себе домой.

Храбрая девчушка. Испугана — и все же не сдается. В душе он восхищался ее отвагой, но, стараясь не показать этого, проговорил как можно равнодушнее:

— Может, мне выйти в сад и привести твоего брата? Я уверен, что он скажет мне, почему вы оказались здесь.

— Оставьте его в покое!

— Тогда скажи мне правду. Она выпалила:

— Потому что это Окно — мое!

Господи! Он попытался скрыть охватившее его возбуждение.

— Папа римский с тобой не согласился бы. Все, что находится в его церквах, принадлежит Богу — и, следовательно, ему.

— Оно мое! — яростно повторила она. — Моя бабушка подарила мне его перед смертью.

Неужели он близок к разгадке? Усилием воли он взял себя в руки, и, глядя на его спокойное, бесстрастное лицо, никто бы не догадался, какая буря бушует в груди этого человека. Голос его звучал ровно, даже насмешливо:

— Как мило с ее стороны. Что, в вашей семье принято дарить друг другу церковное имущество?

— Она сделала его своими руками, — просто сказала девушка. — Церковь не оплатила ей эту работу, так что Окно по-прежнему оставалось нашим.

— Боюсь, что она солгала тебе. Окно создал гениальный мастер Антон Погини. Она покачала головой.

— Антон Погини — мой дед, но на самом деле мастером был не он, а моя бабушка. Он изумленно поднял брови:

— Женщина?

Не может быть, чтобы гениальный витраж, живописующий восхождение человека от земного существования к Раю, был создан рукой женщины.

— Вот видите! Вы тоже не верите. Поэтому деду и пришлось выдать эту работу за свою, иначе церковь не приняла бы ее. У нас всегда работают женщины.

— Всегда? Она кивнула:

— Больше пятисот лет в нашей семье существует эта традиция. Девочек с колыбели начинают обучать работать со стеклом. Моя мать говорила, что у меня особый дар и что, когда я вырасту, я буду таким же великим мастером, как моя бабушка.

В нем вспыхнула надежда.

— И насколько хорошо ты знакома с Окном в Поднебесье?

Он говорил нарочито равнодушно, но, взглянув в ее разом окаменевшее лицо, понял, что небрежность его тона не обманула ее. Она снова замкнулась и ушла в себя.

Он быстро переменил тему:

— А чем занимаются мужчины в вашей семье, пока вы создаете свои шедевры? Она чуть-чуть расслабилась:

— Чем угодно. О них хорошо заботятся.

— Значит, женщины и зарабатывают на жизнь, и заботятся о мужчинах вашей семьи?

Нахмурившись, она посмотрела на него:

— Конечно, это наш долг. Мы всегда… Почему вы на меня так смотрите?

— Прости, но эта ситуация представляется мне несколько необычной.

Она тревожно шевельнулась.

— Мне надо идти. Алекс ждет.

— И куда вы направитесь? Полагаю, ваш дом разрушен, как и все дома Таленки.

— Мы живем не здесь. У нас дом на самой окраине Самды.

— Самда? Но от нее до Таленки почти семьдесят миль. Как же вы добрались сюда?

— Пришли пешком.

Путешествие из Самды по истерзанной войной земле было бы нелегким и опасным предприятием даже для едущего верхом мужчины. Как же она сумела преодолеть это расстояние, да еще с маленьким ребенком? И вновь он поразился мужеству и решительности девушки.

— У вас есть родня в Самде?

— У нас никого нигде нет, — просто ответила она, но за этими словами таилось горькое одиночество.

Решение пришло внезапно. Сама судьба посылает ему эту девочку. Он готов поклясться, что ей известна тайна Джедалара. Так неужели он не сумеет узнать у нее все, что его интересует? Стоит только проявить немного терпения и заботы…

— Я возьму вас с собой.

Она ошеломленно уставилась на него.

— Вы поедете со мной, — повторил он в лихорадочном возбуждении. — Ты явно послана мне свыше, а я никогда не отказываюсь от подарков богов.

Она попятилась, глядя на него как на умалишенного. Ну что же, он и сам ощущает себя немного безумным. Отчаяние и ярость сменились надеждой — а это пьянящий напиток.