P.S. I Dare You. Я бросаю тебе вызов - Уинтер Реншоу Страница 4

Только от меня, единственного из всего человечества, он не может добиться уважения – ни деньгами, ни силой, ни хитростью. Даже тогда, когда его ссохшееся безжизненное тело будет гнить в семейной гробнице в Бедфорде, он не получит моего почтения.

Но я приду к его смертному ложу.

Я приду туда, чтобы в тот момент, когда он будет испускать свой последний вздох, напомнить ему, какое он ничтожество Я приду, чтобы плюнуть на его гроб, прежде чем тот замуруют в склепе.

Горьковато-сладкое и справедливое завершение, достойное такого мерзавца, каким является мой отец.

– Колдер… я просто не знаю, как вам это сказать, поэтому скажу прямо, – Марта на секунду умолкает – возможно, выдерживает драматическую паузу, срежиссированную моим папашей. – Ваш отец умирает.

Девушка в моей постели все еще листает свой «Инстаграм». Мне кажется, за последние две минуты она даже ни разу не моргнула.

Ханна.

Вот как ее зовут. Не то, чтобы это имело какое-то значение.

– Колдер, ваш отец… – повторяет Марта, теперь уже на октаву выше и на йоту громче.

– Я с первого раза услышал вас, – перебиваю я ее, повысив голос настолько, что Ханна вскидывает на меня блестящие глаза и едва не роняет свой телефон.

– Он хотел бы встретиться с вами, чтобы обсудить вопросы наследства, – говорит она.

– Я уверен, что он уже составил завещание. – Не то, чтобы я чего-то от него хотел. Его деньги – и имя Уэллсов – всего лишь тяжкая обуза. – И я уверен, что когда придет время, его нотариус свяжется со мной.

– Есть кое-какие вопросы, которые он хотел бы обсудить с вами лично – пока еще в силах, – настаивает она. – Эта встреча не займет много времени. Вероятно, не более десяти или пятнадцати минут в целом. Не могли бы вы приехать сегодня после полудня? У вашего отца есть свободное время между одним часом пятнадцатью минутами и одним часом сорока пятью минутами.

– Я не успею, – говорю я. Сейчас я в Теллерайде, в Колорадо, наслаждаюсь импровизированным отдыхом, катанием на лыжах и сноуборде. Или, по крайней мере… наслаждался всем этим.

Я сажусь на краю постели, согнувшись и опираясь лбом на раскрытую ладонь. На прикроватном столике лежат ключи от моей «Сессны» ^[2]. Я мог бы сегодня прилететь обратно в Нью-Йорк, если бы хотел этого.

Если бы хотел этого…

Желание моего отца «обсудить вопросы наследства» – всего лишь уловка, за которой прячется его подлинное стремление: хитростью заставить меня сделать то, чего хочет он… Выиграть хоть в чем-то, поскольку это его желание преобладает над всеми остальными, даже сейчас, когда он на пороге смерти.

Насколько я знаю, сейчас у него нет надо мной никакой власти, и это дает мне ощущение свободы. У старого Уэллса нет столько денег, чтобы заставить меня передумать.

Девушка, лежащая в моей постели, выскальзывает из-под покрывала и шарит по полу в поисках своего вечернего платья – облегающего и ажурного, если я правильно помню.

– Колдер… у тебя есть зарядка для телефона? – шепчет она, морщась, словно сожалея, что ей приходится беспокоить меня во время важного звонка.

– Марта, мне придется сейчас проститься с вами, – говорю я. Помощница моего отца начинает возражать, но уже слишком поздно. Я уже нажимаю красную кнопку.

Должен признать… во мне зажглось любопытство, и я не против еще разок сказать своему отцу, чтобы он убирался к черту, прежде чем он уйдет в мир иной, однако я не хочу, чтобы эта победа досталась ему слишком легко.

Если я решу приехать, то сам выберу для этого время. И только если сам захочу этого.

Я бросаю свой телефон на сбитые простыни и одеяла, потом провожу рукой по заспанному лицу. Потом поднимаю с пола свои трусы-боксеры и натягиваю их.

– Все в порядке? – спрашивает девушка.

– Да. – Я упираю ладони в бедра и размышляю, как сказать Ханне, что она не может воспользоваться моей зарядкой для телефона, потому что ей пора уходить.

– Позавтракаем вместе внизу? – Девушка протягивает руку к себе за спину с потрясающей гибкостью и застегивает «молнию». Должно быть, она занимается йогой. – В здешнем кафе лучшие черничные вафли в стране.

– Я не завтракаю, – лгу я. На самом деле я завтракаю, просто не с каждой незнакомой женщиной, которую я подцепил в баре отеля. У каждой свиданки есть своя цель, и эта девушка сделала то, ради чего я ее позвал.

Надев туфли на каблуках, она одергивает свое помятое платье, пытаясь разгладить ткань.

– Плохо.

Я жду, пока она закончит одеваться, потом провожаю ее к двери.

– Я пробуду здесь до пятницы, – сообщает она с ноткой надежды в голосе, упираясь рукой в дверной косяк. – Номер двести одиннадцать.

Ханна улыбается мне застенчивой улыбкой, которая полностью противоречит всем тем страстным и необузданным трюкам, которые она проделывала вместе со мной всего несколько часов назад. Я чувствую себя почти виноватым.

В ней ощущается какое-то провинциальное добродушие. В ее светлых глазах мерцает надежда, когда она смотрит на меня с такой по-детски наивной нежностью, чуть приоткрыв губы в полуулыбке.

Но не надо усложнять все.

Я – акула. Она – кета.

Природа следует своим законам, и так и должно быть.

– Это было весело, Колдер. Спасибо тебе за все. – Она открывает дверь номера, и яркий свет из коридора бьет мне прямо в глаза, заставляя меня отвернуться. – Очень надеюсь, что до твоего отъезда мы сможем это повторить.

Я отвечаю сдержанной улыбкой, хотя уверен, что подлинные эмоции отчетливо читаются на моем лице. В подобные моменты я никогда не умел блефовать.

– Я собираюсь вернуться в город, – говорю я. – Вероятно, мы больше не увидимся.

И под «вероятно» я подразумеваю «определенно».

Ханна уже стоит по ту сторону порога, зажав под мышкой сумочку и сложив ладони перед собой, словно собирается принять причастие.

– Ты даже не запомнил мое имя, верно? – спрашивает она, избегая смотреть мне в глаза.

– Мне нужно принять душ, и…

– Меня зовут Грейс, – перебивает она. – Не то чтобы для тебя это что-то значило. Я просто подумала… мы провели вместе ночь, и ты мог бы, по крайней мере, запомнить мое имя, даже если не собираешься снова увидеться со мной.

Я пытаюсь не засмеяться над своей оплошностью. Я все перепутал.

Откуда, черт побери, взялось это «Ханна»?

Боже, я уже скучаю по нью-йоркским девушкам. Они не пытаются клеиться к тебе. Они не воспринимают одноразовые перепихоны как начало теплых отношений. Утром они уходят по своим делам, и, когда ты натыкаешься на них в городе, делают вид, будто знать тебя не знают, а ты притворяешься, будто не знаешь их. Все мирно расходятся, жизнь продолжается.