Милая - Рене Карлино Страница 4

– Ты странный, Уилл. Ты хочешь сидеть в кресле с краю, где ты сейчас и сидишь, перегибаться через меня и выглядывать в окно.

Он глубоко вздохнул, не обращая внимания на мое замечание, склонил голову набок и прошептал с легкой улыбкой:

– От тебя приятно пахнет, как после дождя. – Находясь в такой близости от него, я оказалась совершенно застигнутой врасплох, по моему телу пробежала легкая дрожь.

– Что у тебя за гитара? – резко спросила я, пытаясь сменить тему.

– Хм, электрогитара? – Его ответ прозвучал как вопрос.

– Это я знаю. Какой марки?

– «Fender». Скосив глаза, он улыбнулся. Он казался очарованным и, возможно, был благодарен мне за то, что мы говорим о гитаре, пока самолет разгоняется по взлетной полосе. Еще не до конца расслабившись, он сидел, вцепившись в подлокотники кресла.

– Это «Telecaster», «Stratocaster»?..

– На самом деле это светлая «Tele». У меня дома еще есть акустическая «Gibson» и винтажная «Harmony».

– Мне нравятся старые гитары марки «Harmony». Отец на мое пятнадцатилетие подарил мне свою H78. Это была первая гитара, купленная им на собственные деньги. Он заказал ее по каталогу «Sears» в 1970 году.

От удивления он вытаращил глаза.

– Потрясающе. Должно быть, твой отец – крутой парень.

– Он умер месяц назад.

– Черт… Прости меня, – с искренним сочувствием пробормотал он.

– Все нормально, но сейчас мне не хотелось бы говорить об этом. Давай поговорим о гитарах, – сказала я, думая, что это было бы полезнее для нас обоих.

Когда мы набрали высоту, он немного расслабился и начал рассказывать о волшебных звукоснимателях «Harmony» и модификациях, которым он подверг свою «Telecaster». Он явно понимал, о чем говорит, и мне была приятна его увлеченность.

Продолжая непринужденно болтать, мы заговорили о наших любимых музыкантах. Мы совпали во всем, начиная с Леда Цеппелина до Бетт Мидлер. Мы обсудили Майлза Дэвиса, Дебюсси, группу «Niazi Brothers» и Эдит Пиаф. Никогда еще мне не приходилось вести такой насыщенной и разнообразной беседы на музыкальные темы. Весь полет до самого конца мы пробормотали без передышки.

Я рассказала ему о своей музыкальной подноготной, а также о том, что собираюсь жить вместе со своим золотистым лабрадором Джексоном в отцовской квартире и управлять кафе, и, возможно, давать уроки игры на фортепиано на стороне. Он рассказал, что работает барменом в бутике, расположенном в холле отеля в Сохо, и о том, что сейчас буквально живет в чулане неподалеку от Чайна-тауна, поскольку пока не может снять квартиру. Он играл на гитаре в одной группе, от которой был не в большом восторге. В промежутках между репетициями и работой, а также редкими концертами, которые бывали у него раз в месяц, он почти не бывал дома.

На секунду я подумала о гостевой спальне в папиной квартире, но потом выбросила эту мысль из головы, напомнив себе о том, что совсем не знаю Уилла. Даже если его нервозность показалась мне скорее милой, чем пугающей, я решила, что приглашать пожить к себе бедного музыканта – не самая лучшая идея.

Когда самолет начал снижаться, Уилл вцепился в подлокотник кресла.

– Миа, мы снижаемся. Мне нужно узнать все прямо сейчас! Сколько тебе лет, как твоя фамилия, на какой улице ты живешь? Если мы выкарабкаемся, я думаю, мы могли бы посидеть где-нибудь вместе, знаешь, помузицировать или что-то в этом роде.

Он был очарователен. Я таяла под его взглядом. Прежде чем ответить, я нервно заерзала.

– Моя фамилия Келли, я почти всю неделю буду в папином кафе «У Келли», на авеню А. Заходи как-нибудь выпить со мной кофе, поболтаем о музыке. Ох, и мне двадцать пять лет.

Когда мы приземлились живыми и здоровыми, он нежно улыбнулся мне и тихо сказал:

– У нас обоих двойные имена. Я – Уилл Райан, мне двадцать девять лет. Я живу на двадцать второй Мотт-стрит в складском чулане и работаю в отеле «Montosh». У меня первая отрицательная группа крови, знаешь, универсальная, и я играю в группе под названием «The Ivans». О, и я люблю кофе. Было приятно с тобой познакомиться, Миа.

– Мне тоже было приятно с тобой познакомиться. – Я говорила искренне.

– Мы сделали это, – сказал он, показывая в окно, когда мы подруливали к выходу. – Знаешь, говорят, что те, кто вместе смотрели в лицо смерти, связаны друг с другом на всю жизнь.

Я засмеялась.

– Ты хитрый шалун, Уилл.

– Я бы сказал, неотразимый, – заявил он с нахальной ухмылкой. Вручив мне мою сумку, он пропустил меня перед собой. От его теплого дыхания, которое я ощущала на своей шее, я содрогнулась и качнулась вбок. Он ухмыльнулся.

– Ты очаровательна.

– Когда другой пассажир, встав с кресла, толкнул меня, Уилл выпалил:

– Эй! Разуй глаза, приятель! Обернувшись, я увидела его соблазнительную улыбку. Перестав улыбаться, он прищурился, а потом прошептал:

– Видишь, малыш, рыцари еще не перевелись.

Выйдя на улицу и вдохнув морозный мартовский нью-йоркский воздух, я почувствовала, что он идет за мной, но не обернулась. К счастью, у такси не толпились люди, поэтому я сразу же подозвала машину, запрыгнула в нее и, захлопнув дверь, крикнула: «Алфабет-сити, Манхэттен!» Когда мы съехали с пандуса, я бросила взгляд назад, на Уилла. Глядя на меня с любопытством, он выдохнул полные легкие дыма, словно прислушиваясь к Богу. Наши взгляды встретились, и, слишком энергично помахивая рукой, он беззвучно произнес: До свидания, Миа. В тот момент, когда он пропадал у меня из виду, мне показалось, что с его губ сорвалось слово «милая».

Пока такси лавировало в потоке машин, я не могла выбросить Уилла из головы. На протяжении всего полета я ни разу не подумала о своем будущем, об отцовской квартире, а Уилл, как мне показалось, не очень боялся, что мы разобьемся. Мы как будто нашли с ним общий язык, что уж там, мы в самом деле нашли с ним общий язык. Он дурачился – до такой степени, что говорил искренне, – это хорошая черта. Думая о нашем разговоре, я вспоминала, как он назвал Пита, ведущего вокалиста группы «The Ivans», самым большим в мире придурком. Мне было понятно, что Уилл работает в этой группе из-за любви к музыке, а не ради славы или секса, я была уверена, что в этом отношении он не нуждался в чьей-либо помощи. Я поняла, что в нем есть нечто, притягивающее меня, но в тот момент я убедила себя в том, что Уилл не годится на роль бойфренда – во всяком случае, моего. Я подумала, что мы, возможно, могли бы стать друзьями – в конце концов, в моем новом городе у меня их было немного.

В последний раз я приезжала в Нью-Йорк месяц назад на похороны отца. Я поняла тогда, что мне придется бросить свою работу, отчего меня захлестнуло волной тревоги. Мне нужно было разобраться в папиных делах и расчистить место для себя. Подходя к двери, ведущей на лестницу, я остановилась у почтового ящика и вставила ключ в замочную скважину, но едва смогла повернуть его, так много почты скопилось в крохотном ящике. Мне удалось запихнуть внушительную стопку себе под мышку и донести остальные вещи по ступеням до лестничной площадки. Опустив сумки на пол, я стала искать нужный ключ. Прежде чем дверь наконец открылась, я испробовала пять ключей. Оказалось, что огромное кольцо с ключами было лишь каплей в море открытий, связанных с моим отцом, которые мне предстояло сделать.