Ловушка Иуды - Энн Мэтер Страница 4

Сара отпила еще глоток, чтобы придать себе храбрости. Итак, она права: Адам просил Диану приехать. Но зачем? Сказал ли он ей об этом?

— Ну как тебе тут теперь, нравится? — спросил он, и, так как это была менее опасная тема, Сара нашлась что ответить.

— Здесь сыро, — сказала она робко. — Наверное, потому, что дом так долго стоял пустой.

— Долго, — согласился он, опустив уголки губ. — Слишком долго. А ты как думаешь, Диана?

Она не понимала, что он хочет сказать. Зачем он просил Диану приехать? Он ведь знает, что она актриса, — он намекал на это в холле. Неужели он считает, что смог уговорить ее приехать?

Сара сжала губы и пристально вгляделась в его спрятанные за темными стеклами глаза. О чем он думает? Неужели он так наивен, что полагает, будто сумел вызвать к себе жену, которая бросила его без малейших угрызений совести семь лет назад? Если даже после того несчастного случая, когда он хотел покончить с собой, он, больной и слепой, не смог пробудить жалость Дианы, как ему могло прийти в голову, что она вернется к нему сейчас?

Все еще больше осложнялось и запутывалось, за окном смеркалось, и Сару охватило беспокойство. Дело не только в том, то она здесь под чужим именем. Даже если бы она действительно была Диана, она наверняка испытывала бы то же самое ощущение — будто ее заманили в ловушку и заперли вместе с этим мужчиной в темноте, в которой он живет вот уже семь лет… — Может, налить еще? — предложил он, и Сара, взглянув на свой почти полный стакан, отказалась.

— Я… мне уже пора, — пробормотала она и скорее почувствовала, чем увидела, как он напрягся. — Я не могу остаться.

— Почему? — резко спросил он. — Здесь масса комнат, масса, и ты отлично это знаешь.

Сара поставила стакан на пол у камина и протянула к огню холодные пальцы.

— Боюсь, что ты не понимаешь, — начала она, решив, что игра заходит слишком далеко, но он опять прервал ее.

— Нет, это ты не понимаешь, Диана! — заявил он ледяным тоном. — Надеюсь, тебе ясно, что я пригласил тебя не для дружеской беседы. И я не намерен отпустить тебя, как только ты решишь, что я ничем не угрожаю той приятной жизни, что ты себе устроила! — Он выплеснул себе в стакан остаток виски и повернулся к ней лицом. Если бы Сара не знала, что Адам слепой, она готова была поклясться, что он видит, как она нервничает, сидя на краешке кресла. — Ты приехала, потому что тебя испугала моя записка, ты не поверила ей, но полной уверенности у тебя не было. Как только ты приехала, ты стала подсматривать за мной, следить за мной, все пытаешься понять, действительно ли я способен на это, а если так, то что именно я сделаю.

Сара вскочила.

— Вы не понимаете, господин Трегоуэр, — сказала она, и голос ее задрожал от страха и природной нервозности. — Я… я не… не ваша жена, я не Диана Трегоуэр. Меня зовут… Сара Форчун, и… и я не понимаю, о чем вы говорите.

На несколько мгновений воцарилась тягостная тишина; в это время он осмысливал то, что она сказала, переваривал, анализировал, искал изъяны и наконец нашел. Губы его дрогнули в горькой усмешке, и он резко рассмеялся.

— Браво, Диана, браво! — саркастически похвалил он ее. — Ничего не скажешь — вот игра, достойная настоящей актрисы, коей ты, несомненно, являешься. Прикрыться чужим именем — как умно и как ловко! Разве слепой может быть уверен, что ты — это ты, особенно если столько лет тебя не видел? Да за это время и голос, и фигура, и даже черты лица могут стать другими. И как узнать, проверить, так ли это…

— Это правда. Я не лгу. Я на самом деле Сара Форчун, — задыхаясь, сказала она.

— А почему же ты сразу так не сказала?

— Почему? Я… потому что я…

— Потому что это не пришло тебе в голову!

— Нет!

— Ну хватит… — Теперь он совсем не был похож на больного человека, способного вызвать жалость. Он возвышался над ней, закрывая собой дверь, такой большой, сильный, настоящий мужчина, совершенно лишенный чувства жалости.

— Я знаю тебя, Диана. Я все о тебе знаю. Я наслушался до тошноты, какая ты обаятельная, какая ты красивая, что ты любишь, чего ты не любишь, как ты любишь себя, себя, себя…

— Нет!

— Я видел, как у меня на глазах погибает человек, как он теряет уверенность в себе, чувство собственного достоинства, само желание жить, когда говорит о твоих потребностях, желаниях, успехе. О, твое себялюбие, вернее, твой искаженный образ, твое разрушительное потакание своим бесконечным желаниям, которые надо удовлетворять любой ценой!

Сара решительно ничего не понимала.

— Вы… вы видели, как на ваших глазах погибает человек… — неуверенно прошептала она, и тут он с проклятием сорвал с себя очки, прятавшие его глаза, и она увидела светло-карие, цвета янтаря глаза, горевшие недобрым огнем. — Да, — сказал он, а Сара стояла, пристально глядя на него, и постепенно до нее доходило, что он не слепой. А почему бы и нет? Ведь это вовсе не Адам Трегоуэр, поняла она наконец. Да, есть сходство, черты лица общие, и неудивительно, что в полутьме она приняла его за Адама. Но лицо этого мужчины было жестче, выразительнее и моложе. Наверное, родственник, но не муж Дианы.

— Вы… вы не… — проговорила она запинаясь и удивилась, что не почувствовала никакого облегчения, а он кивнул.

— Да, я не Адам, — согласился он. — Я Майкл Трегоуэр. Адам — мой брат.