Отчаяние - Дебби Виге Страница 39

Городские власти какое-то время подумывали закрыть залив для прогулочных судов, но вскоре забросили эту идею — у береговой охраны не хватило бы сотрудников. Многочисленные заклинания Майкла затуманивали воспоминания людей о происшествии, уводили их мысли в другую сторону; в итоге большинство решили, что не было в заливе никаких чудовищ, а виной всему косатки и стая акул.

Как и всякий богатый колдун, Майкл устроил на судне великолепный алтарь, посвященный Рогатому Богу. Здесь, рядом с персональным гримуаром, покоился череп Марка Деверо, отца Майкла, некогда весьма уважаемого чернокнижника. Неподалеку лежал мобильный телефон. Статуя Бога — почти такая же, как и в домашней комнате заклинаний, — возвышалась в полумраке над церемониальными кубками и свечами.

Колдун отвесил глубокий почтительный поклон. На нем не было ничего, кроме длинного красного с зеленым одеяния, расписанного знаками и магическими символами, которые в точности повторяли ритуальные шрамы на его теле. Майкл наносил их, чтобы показать верность Темному ремеслу и заодно хорошо напитать свой атам.

Он обернулся к двум напуганным до полусмерти пленникам — те лежали на полу, грубо связанные по рукам и ногам, с кляпами во рту. Колдун срезал косу с головы девушки и провел лезвием по левой щеке молодого человека. Кинжал жадно втянул выступившую кровь — Майкл с удовольствием ощутил, как по рукояти пробежала энергия.

Он щелкнул по лежавшей на алтаре Руке Славы — высушенной кисти мертвеца с пятью черными свечами, — затем ослабил пояс и острием атама сделал длинный тонкий надрез на груди. Хлынула кровь.

— Я обращаю свои слова к Богу, — громко начал колдун, — прошу дать мне сил в битве. Я жажду отомстить Каорам и призываю себе в помощь всех бесов, всех демонов, весь свой род. Я говорю: три, три, три. Я говорю: семь, семь, семь, семь, семь, семь, семь. Абракадабра.

Майкл почувствовал, как вокруг начала сгущаться и проникать в его тело магическая энергия. Образы давно умерших предков всплывали в памяти один за другим. Он стал напевать заклинания на древнем, незнакомом ему самому языке.

Деревянный пол каюты окутала разноцветная дымка: зеленые, голубые, красные клубы стелились ковром, стремительно наползая друг на друга. За стеклом иллюминатора полыхнула молния, осветив испуганные лица Кьялиша и Сильваны; цветной туман окутывал молодых людей и тек по их коже. Гермес запустил двигатель яхты на полную мощность, и в рокот корабельного двигателя вплелись раскаты грома.

Вскоре возник третий звук — глуше и ниже остальных, в нем начал проступать ритм — тум-дум, тум-дум. Дымка густела, слой за слоем поднималась выше, пока не укрыла пленников по самую грудь, а Майкла — до колен.

— Я призываю своих предков! — крикнул он сквозь шум.

Тум-дум, тум-дум — далекий стук копыт. Сквозь туман начали проступать скелеты; они обретали форму, становились плотнее, вставали на ноги. В руках у одних вырастали мечи со щитами, у других — револьверы и винтовки. Умершие не так давно — те, на ком сгнила еще не вся плоть, — были вооружены пулеметами и автоматами.

Тум-дум, тум-дум… Дымка заполнила каюту до потолка, целиком скрыла пленников; Майкл улыбнулся, сжал в кулаке атам и в нетерпении выскочил на палубу.

Ему предстало грандиозное зрелище: сотни призраков Деверо, одни из которых, пришпоривая коней, спускались с неба, другие, давя на газ роскошных автомобилей, выныривали из морских глубин. Все жаждали вступить в битву.

Во главе небесного отряда верхом на Гранде со знаменосцем по левую руку скакал Лоран, герцог Деверо. Его латы тускло поблескивали в тумане. Боевой конь был закован в броню, раскрашенную зеленым и красным.

Мертвецы радостно выли, предвкушая скорую месть. Едва все собрались, из ниоткуда стали возникать бесы и рогатые демоны, а вслед за ними длиннорукие краснокожие твари и адские гончие, которые лаяли, вынюхивая ведьминскую кровь.

Затем прилетели соколы — сотни птиц, готовых выклевывать глаза и вырывать сердца.

Майкл вскинул голову, приветствуя ступившего на палубу герцога. В ответ тот снял шлем и протянул руку своему потомку.

— Неплохо. Быть может, ты преуспеешь.

Холли в окружении ковена стояла под зонтом у самой кромки воды на берегу залива Эллиот и смотрела, как тот превращается в ад. Кари глядела в бинокль, приговаривая:

— Рехнуться можно.

Tante Сесиль читала заклинания, Дэн в оцепенении качал головой.

Аманда оставила Томми, подошла к Холли и взяла ее за руку, соединив две части лилии — рисунка, который каждая носила как общий знак.

— Где береговая охрана? — спросила она.

— Да к черту береговую охрану — где национальная гвардия? — откликнулась Кари.

Дэн, испытывая противоестественное восхищение колдуном, произнес:

— На этот раз Майкл действует умнее. Вряд ли кто-то еще видит все это. Представление устроено только ради нас.

— Так он знает, что мы здесь?! — взвизгнула Кари.

— Еще бы ему не знать!

— Тогда чего он ждет? — спросила Аманда, облизывая губы. — Почему не нападает?

Холли закрыла глаза и ответила:

— Потому что вокруг него вода.

«Он хочет утопить весь мой ковен. И только потом сразиться со мной. Этого нельзя допустить».

Армия мертвецов росла на глазах — тысячи против шестерых.

Холли снова закрыла глаза.

«Изабо, взываю к тебе. Одной мне не победить врага. Помоги. Я — Каор. Созови всех моих предков, всех их союзников и спутников. Спаси нас… а потом проси любой жертвы».

Внутри ее что-то шевельнулось. Девушка почувствовала, что кубарем летит в холодную темную пустоту. Вокруг дрожали звезды, не было ни земли под ногами, ни стен. Холли окружал космос. Яркие точки загорелись ярче и стали линиями.

Она вышла за пределы времени.

Повсюду кружили воронки пронзительных цветов — серебристого, ярко-фиолетового, пурпурного, алого, голубого; взрываясь огнем, плясали сполохи света, сотнями падали звезды.

Отовсюду звучали вопли — резкие и протяжные, а сквозь них пробивался тихий женский голос: «Дочь моя, дочь моя, дочь моя…»

— Мама?.. — ахнула Холли.

Но не ее мать звала свою дочь, а родительница Изабо.

В ореоле сияющих радуг возникла женщина — высокая, властная, в двурогом венце, с букетом лилий, прижатым к груди. Черное с серебром платье заканчивалось у ее ног бесконечными складками шлейфа. Это было мертвое тело, наряженное к погребению. Дама открыла глаза, посмотрела прямо на Холли и, не раскрывая плотно сжатого рта, спросила: «Достойна ли ты?» Девушка стиснула зубы и ответила взглядом на взгляд. «У меня нет иного выбора». — «Достойна ли ты носить мантию? Пока ни одна не справилась с этой задачей. Ни одна. Никто не смог заменить мне Изабо и вернуть нашему роду былую славу. Тот ли ты человек? Есть ли смысл возиться с тобой?»