Последнее лето — твое и мое - Энн Брашерс Страница 39

— Угу. В какой-то момент.

— Чего ты ждешь? Он твой лучший друг. Разве он не должен знать?

Вопреки намерению, отчаяние Алисы все-таки вышло наружу.

Райли одним взглядом поставила Алису на место. Это ведь Алиса хотела, чтобы он узнал. Это было нужно именно ей. До чего же быстро чувство вины свело на нет ее гнев.

— Да, он мой лучший друг. Вот почему я сама решу, как и когда сказать ему, Алиса.

Позже, лежа в постели без сна, она думала о Поле. Иногда по ночам невозможно было о нем не думать.

Иногда по ночам ей казалось, что у нее в груди аритмично и нечетко стучит сердце Райли. Она чувствовала, как ее кровь скапливается и задерживается в местах, где не должна была. Алиса в недоумении спрашивала себя, возможно ли, с медицинской точки зрения, чтобы она страдала тем же недугом. Может быть, болезнь заразная. Или, возможно, у нее разновидность, которую она сама на себя навлекла.

В субботу утром Алиса надела свой рабочий комбинезон. Она натянула его поверх двух пар шерстяных брюк, двух свитеров и парки и застегнула спереди на молнию. Она стала похожа на сосиску. Чтобы волосы не попали в молнию во время работы, она подвязала их высоко на макушке. Теперь она напоминала сосиску, у которой с одного конца высовывается оболочка. Алиса бросила взгляд в зеркало, чтобы посмотреть, не потемнели ли у нее волосы.

Если в каждом зеркале можно было увидеть свое особое отражение, то зеркало над ее старым, потертым викторианским комодом показывало Алисе ее старый и хорошо знакомый образ. Это зеркало, казалось, содержит все ее «я», начиная с того момента, когда она подросла настолько, чтобы увидеть себя в нем. Иногда в нем появлялась и Райли вплоть до того времени, пока ей не исполнилось пятнадцать и она не пожелала перебраться из их общей комнаты в комнатушку за кухней.

С тех пор комната Райли была размером с кладовку. Она предназначалась, вероятно, для прислуги в те времена, когда даже съемщики тесных полутемных квартир имели прислугу. Райли с трудом втиснула туда свою двуспальную кровать, но говорила, что ей так нравится. Зато полки с призами девать было некуда, и Райли сложила их в коробку, с тем чтобы выбросить. Алиса помнила, в какой ужас пришла от этого, но Райли, казалось, было все равно.

Райли считала, что, отдавая Алисе свою комнату, оказывает ей услугу. И действительно, некоторые моменты пришлись Алисе по душе. Прежде всего она облепила стены комнаты ужасными наклейками всех цветов радуги и постерами с изображением парней-музыкантов, которые позже были заменены постерами с героями старомодных фильмов. Однако Алисе недоставало компании Райли. Она с тоской вспоминала те времена, когда они с Райли спали на одинаковых кроватях с сочетающимися покрывалами, изображающими дикую природу, и, перед тем как заснуть, разговаривали в темноте.

— Ты сегодня работаешь? — спросила мама Алису, когда та, полусонная, притащилась на кухню и налила себе молока в миску с рисовыми хлопьями. — Я думала, ты по выходным обычно не косишь.

Мать произнесла глагол «косишь» с отвращением, которого заслуживает разве что курение кристаллического кокаина или спаивание детей.

— Мы сгребаем листья. Срочная работа по сгребанию листьев и мусора.

Мать кивнула. Алиса уставилась на коробку с хлопьями, стараясь избежать критической ситуации, когда мать начнет вслух удивляться тому, каким образом чрезвычайно дорогая Алисина степень бакалавра по истории, полученная в прекрасном колледже, подготовила ее к скашиванию травы на Большой лужайке Центрального парка.

— Ты сегодня придешь к ужину?

В принципе, Алисе отвечать не хотелось. Если пропускаешь первую атаку, то скоро последует вторая. Она не хотела, чтобы новый этап жизни в семье омрачался какими-то проявлениями нетерпимости. В то же время, когда живешь с родителями и не платишь аренду, приходится мириться со многими вещами.

— Я пока не знаю.

— Что ж, мне бы хотелось, чтобы ты решила, потому что утром я уезжаю в Фэруэй.

— Хорошо. Тогда не приду.

Мать бросила на нее строгий взгляд, и Алиса поняла, что следует вести себя осторожно, иначе начнутся громкие сетования по поводу степени бакалавра. Приходилось применять хитрую тактику подрывной деятельности, причем так, чтобы мать не заметила. За время учебы в колледже Алиса позабыла это искусство, но теперь, живя в семье, вновь его обретала.

Она заранее спланировала потратить на жилье часть ссуды на юридический колледж, но ссуда задерживалась вместе со всем остальным. Можно было бы заработать денег, чтобы оплатить комнату на паях с друзьями. Однако хорошо известно, какое это проклятие — взрослеть в Нью-Йорке. Чтобы вернуться в родной город, вам почти обязательно придется жить в старой квартире. Сэкономив на аренде, вы потеряете самоуважение и перестанете расти как личность.

Ноябрь в Нью-Йорке может принести едва ли не любую погоду, но в тот день было холодно и ясно. Надев перчатки, Алиса свернула к парку на 96-й улице. Она шла на юг вдоль дороги. Это был не самый приятный путь, но зато самый короткий. К тому же на выходных дорожное движение закрывалось для удобства пешеходов, бегунов и байкеров.

Ей было немного обидно, что пришлось в субботу надеть форменную одежду Она подумала, что в солнечный выходной день парк будет заполнен людьми, среди которых могут оказаться ее знакомые. Как же глупо будет она выглядеть в своем комбинезоне.

Алиса высматривала Райли. В те дни, когда сестра чувствовала себя хорошо и у нее не опухали ноги, врачи разрешали ей ходить пешком. Невзирая на усталость, Райли вышагивала мили.

Алиса посмотрела вверх, на башни причудливых зданий, протянувшихся вдоль западной части Центрального парка. В разных частях мира рукотворные сооружения обычно бывают окружены высокими деревьями. В Центральном парке все наоборот — сотворенные Богом вещи окружены высокими зданиями.

Ее взгляд наткнулся на спину мужчины в зеленом пуховом жилете и коричневой шерстяной шапочке. Рядом с ним шла блондинка в остроносых туфлях. Она держала его под руку, отчего Алисе стало грустно. Она ускорила шаг. Пройдя мимо водохранилища, она сможет нырнуть в глубь парка, чтобы не так остро чувствовать свое одиночество.

Приблизившись к паре, она пришла в волнение. Ей постепенно становилось ясно, что у мужчины походка, как у Пола. И хотя она прежде не видела, чтобы Пол носил жилет и разгуливал в свете зимнего дня, Алиса начала догадываться, что сходство между этим мужчиной и Полом не ограничивается походкой. Она взглянула на руку мужчины — ту, которая не соприкасалась с рукой блондинки, — и узнала эту руку. Она узнала пальцы. Ее тело, хотя и немного чужое, готово было откликнуться на него, но она постаралась взять себя в руки. Дыхание стало прерывистым, сердце учащенно забилось.

Следует ли ей остановиться или лучше попытаться удрать? Скрыться полностью она могла бы лишь взобравшись на небольшой холмик, а это наверняка бросилось бы в глаза. Она не только не хотела, чтобы предполагаемый Пол и его подруга в остроносых туфлях увидели ее в образе сосиски, но боялась также удостовериться, что это он. Ей хотелось, чтобы оставшиеся у нее сомнения смогли убедить ее в том, что это не Пол и что у Пола нет подружки — и чтобы продолжалось это, если потребуется, многие дни и недели. Наверняка в Нью-Йорке нашлись бы мужчины с походкой Пола и его руками. Ну просто судебное расследование.