Медовый месяц - Эми Дженкинс Страница 39

За секунду до того, как он обернулся, я узнаю его. Это Алекс. Я заключена в четырех стенах, я в совершенной безопасности. И все же я чувствую, что могу упасть через край. Упасть через край мира. Я шагаю в другое измерение – или, скорее, у меня такое чувство, что мир двумерный. Я хочу сказать – а что, если все, казавшееся таким далеким, на самом деле просто находится на обратной стороне? Что, если мы жили в плоском, а не в объемном мире и на обратной стороне отчаяния – радость, на обратной стороне утраты – избыток, а на обратной стороне одиночества – любовь? Что, если то, что мы так хотим, все время находится прямо перед нами? Что, если нам достаточно лишь протянуть руку через невидимый барьер? Это казалось мне совершенно логичным, совершенно правильным.

– Рыбка, – сказала я, – не возражает против своего пребывания в аквариуме, потому что у нее очень мало мозгов. Каждый раз, проплывая по кругу, рыбка говорит: «Смотрите, какая интересная водоросль!» – а через три секунды опять: «Смотрите, какая интересная водоросль!» Она живет призрачной жизнью.

– Нью-Йорк – разновидность интересной водоросли, – сказал он.

Вы знаете, что я хочу сказать: он сразу все понимает. Понимает, о чем я говорю. Я оборачиваюсь, чтобы лучше рассмотреть его, и мы долго смотрим друг на друга. Я думаю о том, как я обманывала себя насчет него все эти годы. Это самый красивый мужчина из всех, кого я знала. И дело не в том, как он выглядит, – дело в его присутствии и моем пребывании в его присутствии, дело в растворенной в воздухе магии. Словно ты ребенок и твой папа берет деревянную ложку и говорит тебе, что может творить ею волшебство, и в это время ты абсолютно веришь ему – ты знаешь, что деревянная ложка – волшебная, а вселенная – таинственное и прекрасное место, и что все возможно, и что жизнь – таинственная и прекрасная штука. И ты рада, что живешь.

– Вы, наверное, меня не помните, – сказал он.

– Наверное, – соглашаюсь я. – Мы встречались?

– Да.

– Где же мы встречались? – спрашиваю я.

– В Лондоне. В ресторане. Кажется, в итальянском.

– Итальянском?

– Я взял ризотто.

– Ризотто? – спрашиваю я.

– И вы тоже.

– Вот как? И что же случилось потом?

– Мы… гм… мы вместе поехали в такси.

– Вот как? – говорю я. – А потом?

– Потом мы играли в игру.

– В игру? – говорю я.

– Да, – говорит он, – в игру.

– А что было потом?

– Ничего.

– А потом? – спрашиваю я. – Что было после ничего?

Алекс улыбнулся.

– Вы написали мне сотни писем? – спросила я.

– Я написал вам одно письмо, – сказал он. – Вы не ответили. Решили, что так будет лучше. И я уважаю ваше решение.

– Одно, – сказала я, прижав это письмо к груди – метафорически.

Знаю, мне следовало сразу же вернуться в комнату и больше не выходить. Но на самом деле такого выбора у меня не было. Мне было необходимо узнать – мне необходимо было узнать, что случилось. Вся беда в том, что если это было хорошее известие, то оно было плохим… так сказать.

– И о чем говорилось в этом письме?

Он ненадолго задумался, а потом проговорил:

– Вам этого не нужно знать.

– Здорово, – сказала я, протянув руки, словно это был счастливый конец. – Сегодня я вышла замуж.

– Вот как? – сказал он и ненадолго задумался. А потом проговорил: – И я тоже женился.

– Правда? – спросила я вежливо. Вежливо! О боже. На самом деле я со скоростью в сотни миль в час падала в дыру где-то внутри себя. У меня захватило дыхание. Я чувствовала, что должна схватиться за что-то, но если бы я сделала это, он бы увидел, что я падаю.

Он спрашивал меня о чем-то, но я не слышала. Я продолжала падать.

– Простите? – вежливо сказала я, когда благополучно приземлилась в преисподней.

– Я спросил: о чем вы думаете?

– Я вас ненавижу, – сказала я. Это было единственное, что оказалось под рукой.

Он рассмеялся.

– Иди сюда, – сказал Алекс и шагнул к балюстраде. По языку его тела я поняла, что он не хочет, чтобы нас слышали.

Я сказала:

– Послушай, я хочу лишь проверить реальность. Сейчас я вернусь в комнату, а потом выйду снова и увижу… Я увижу…

Я вошла внутрь. На кровати храпел Эд. Это не помогло. Я глубоко вдохнула. Ничего не помогало. Я вышла опять.

– Ты все еще здесь, – сказала я.

– Иди сюда, – сказал он. Он говорил тихо, мне на ухо:

– Все не так… Не так должно было быть. Теперь, оказавшись совсем рядом, я ощутила внутри него какую-то дрожь. Я заставила себя обхватить его руками и сказать ему, что все будет хорошо.

– Я думал о тебе, – сказал он.

– Я тоже о тебе думала, – сказала я. Я чувствовала себя как в обмороке – женщины в прежние времена часто падали в обморок из-за сексуального подавления, и теперь я знаю, что они чувствовали. Я чувствовала себя как в обмороке.

Это лучше, чем секс, подумала я, и это о чем-то говорит, так как обычно я думаю, что лучше секса только шоколад. Потом до меня дошло: о чем я говорю! Ведь это и есть секс, секс в мою брачную ночь. И эта мысль так потрясла меня, что я шагнула назад.

Его мысли, наверное, следовали тем же путем, потому что он тоже шагнул назад – мы отшатнулись друг от друга, как будто нас оттолкнуло включившееся магнитное поле.

– Мы съедем из этого отеля, – сказала я.

– Не надо, – сказал он. – Все равно мы завтра уезжаем.

– Хорошо. Значит, так тому и быть, – проговорила я, рубанув ладонью по воздуху. – Не думаю, что мы должны… ты понимаешь…

– Не хочешь, чтобы мы остались друзьями? – спросил он. Но с улыбкой, и я поняла, что он шутит.

Я не могла рассмеяться. Все, что я могла, – это уйти.