Первый и единственный - Джоанна Нельсон Страница 39

— Эмили, что с тобой?

— Нога… — простонала Эмили, у которой все поплыло перед глазами.

— Подвернула ногу? Ударилась? — Тайлер бросился к ней и подхватил пошатнувшуюся Эмили, стараясь удержать в вертикальном положении. — Эмили?

И тут он испугался не на шутку, потому что Эмили была вялой и слабой, как тряпичная кукла.

Ее глаза были закрыты, и Тайлер решил, что это от боли.

— Мне больно, Тайлер, — пробормотала она.

— Конечно, я сейчас посмотрю…

Эмили вдруг открыла глаза и вскрикнула.

— Тебе нельзя было заходить сюда, Тайлер, пожалуйста, нужно уйти из этой комнаты…

— Сейчас, одну минуту. — Он почему-то решил, что Эмили смущена тем, что не одета. Тайлер снова усадил ее на кровать. — Правая или левая?

— Левая.

Тайлер нагнулся и вдруг увидел на тонкой лодыжке две небольшие ранки. Очень странные и в то же время знакомые ранки. Он похолодел.

— Эмили, — сипло произнес он, — что это? Откуда эти ранки? Эмили!

— Меня укусила змея.

Тайлер растерянно огляделся, но никакой змеи не увидел.

— Она уползла в стенной шкаф. Я подумала, это цветная лента, хотела поднять… — Голова Эмили бессильно поникла.

— Когда это произошло, Эмили?

— Только что. Пять минут назад…

Эмили почувствовала онемение во всем теле и холод. Тайлер сорвал с шеи галстук и перетянул ее ногу, потом он зачем-то закутал Эмили в одеяло, схватил и куда-то понес.

Очень быстро они оказались в машине, и Тайлер, открыв пластиковую бутылку с водой, сунул ее Эмили.

— Пей.

— Я не могу. Меня тошнит.

— Пей! — И он насильно влил в нее почти литр воды.

Эмили закрыла глаза. Она смертельно хотела спать.

Когда Эмили открыла глаза в следующий раз, то обнаружила себя в какой-то белой комнате, а около нее суетились несколько человек в белых халатах.

— Тайлер?.. — удалось выдавить ей.

— Я здесь, Эмили, я здесь. Я с тобой, дорогая.

— Ты удаляешься… О, Тайлер, держи меня, я не хочу, чтобы ты уходил. Я ведь так и не сказала тебе… Не сказала, что я люблю тебя, Тайлер. Пожалуйста, не покидай меня… — Онемение подбиралось все ближе к сердцу, и слезы потекли из глаз Эмили. — Мне так холодно…

Его горячие руки сомкнулись вокруг Эмили, а синие глаза сделались совсем черными и с неистовостью впились в ее туманные зрачки.

— Не смей, Эмили, слышишь, не смей уходить! Смотри на меня, я же сказал, что никогда не отпущу тебя. Эмили!..

Эмили открыла глаза и непонимающе нахмурилась. Она в больнице, это ясно. Кажется… кажется… была змея, отчаянный взгляд Тайлера и писк какого-то аппарата в изголовье… Эмили повернула голову. Вокруг стоят вазы с цветами и полно мягких игрушек. К кровати подвинут стул, на жестком сиденье которого стоит большой букет алых роз и несколько бумажных листочков. Эмили протянула руку и взяла один из них. Там был неумело нарисован голубой слон и корявыми буквами написано: «МАМИ AT ХОЛЛИ И ДЖЕКА. ВЫЗДАРАВЛИВАЙ». А напротив, на узкой кушетке, прямо в одежде спал Тайлер. Его лицо было темным от щетины и таким осунувшимся и усталым даже во сне, будто он много дней голодал и при этом тяжело трудился.

— Тайлер, — тихо позвала Эмили, и он сразу открыл глаза. — Привет, Тайлер.

— Эмили, ты очнулась! — Тайлер поднялся так быстро, что его качнуло. — Как ты, Эмили?

— Кажется, жива. А что говорят врачи?

— Риск будет сохраняться еще несколько дней. Но они надеются, что самое страшное все же позади.

Эмили протянула руку и, едва касаясь кончиками пальцев его лица, погладила лоб, нос, щеки. Тайлер осторожно удержал ее хрупкую ладошку и поцеловал.

— Мне жаль, что наше свадебное путешествие не состоялось, — сказала она первое, что пришло ей в голову. Эмили казалось, что она может так смотреть на него целую вечность.

— Кто это тебе сказал? Я поменяю билеты. Да меня Миранда просто живьем съест за это! — пытался пошутить Тайлер, но его усталое лицо скривилось, словно от боли. — Боже, Эмили, я думал, что потеряю тебя.

— Теперь все будет хорошо, — робко сказала она, глядя в синие глаза мужа.

Ей показалось, что он что-то хочет сказать, но не решается. А потом в палату зашла медицинская сестра, на лице Тайлера появилось разочарование, и он нехотя отстранился.

Через день Эмили чувствовала себя настолько хорошо, что стала настаивать на выписке, но Тайлер и слушать ничего не хотел.

— Ты останешься здесь ровно столько, сколько рекомендовал врач. И ни минутой меньше.

— Вы тиран, мистер Китон.

— И тебе только еще предстоит узнать, насколько я тиран.

— Мне следует испугаться?

— Пожалуй.

Еще несколько дней в больнице показались Эмили просто невыносимыми, хотя ее и навещали все ее новоявленные родственники и Тайлер с детьми. Миранда и Колин из-за ее болезни даже отложили свое возвращение домой. Палата Эмили уже буквально утопала в цветах, а Мэри шутливо жаловалась, что дети извели годовой запас бумаги на письма и перевезли в палату все свои игрушки. И вот Эмили получила долгожданное известие, что завтра она может покинуть больницу.

А вечером к ней пришел новый посетитель.

— Добрый вечер, миссис Китон…

Эмили стояла у окна и думала о том, что скоро Рождество. Она обернулась и увидела перед собой женщину, которой на вид было около шестидесяти. Ее лицо все еще сохраняло остатки былой красоты, а светлые — но не седые — волосы были уложены в элегантную прическу. В ее лице Эмили почудилось что-то знакомое.

— Добрый вечер, — поздоровалась она в ответ. — А вы?..

— Я Дороти Китон, мать Тайлера.

— Очень приятно, — пробормотала Эмили, чувствуя себя очень неуютно из-за пристального и изучающего взгляда свекрови, которая по неизвестной ей, Эмили, причине и не подумала почтить своим присутствием их с Тайлером свадьбу.

И Тайлер даже не объяснил ей, почему свою мать он называет не иначе как «Дороти» и вовсе не жаждет пускать ее ни в свой дом, ни в свою жизнь. Наверное, у него для этого есть основания…

— Чем обязана вашему визиту, миссис Китон? — спросила Эмили.

— Я просто хотела посмотреть на женщину, которая стала женой моего сына, которая не побоялась встать на его защиту и которую мой внук так любит, что уже назвал матерью.

Наверное, это все-таки был комплимент, но тон Дороти вселил в Эмили сомнение… Она даже не знала, то ли ей следует поблагодарить, то ли еще что-то!

— Не хотите ли присесть?

— Спасибо. По правде говоря, я подумала, что вы не захотите со мной общаться.