Муж напрокат - Надежда Мельникова Страница 39

— Разница есть, — трёт переносицу, потом идёт к своему чемодану и, порывшись, выуживает коробочку, вроде бы пьёт таблетку.

— Что за лекарство?

— Да мигрень мучает, много работы. Надо было давно выпить.

— Сказал бы сразу. Я бы тебе помогла.

— Афанасию помогите, Ксения Владимировна.

Я закатываю глаза и злюсь на него. Правда, всё равно как-то не по-настоящему: не так чтобы хотелось убить, но всё равно бесит.

— Он вообще-то сжёг мою пасеку! Дело всей моей жизни!

— А меньше надо было мужика сарафанами манить, если не влюбилась, — подмигивает Максим и опрокидывает залпом стакан воды, запивая таблетку.

— Ах так?

— Именно так, Ксения Владимировна!

— Максим Дубовский, кажется, мы планировали ехать в полицию. Давай не будем ссориться из-за сарафана.

— Давай, но я не хочу, чтобы для меня ты надевала тот же сарафан, что и для Афанасия!

Максим начинает собирать тарелки. Ну что за бред? Ну детский сад какой-то!

— Дядя-курьер, раз вы с мамой поссорились, ты уйдешь? — снова встревает Ася.

Максим усмехается и ожесточённо трёт губкой блюдца.

— Анастасия, ты поела? — Злюсь на неё за то, что испортила утро, не желая войти в наше положение. Большая же уже, должна понимать, что в детдоме будет ужасно. — Если ты поела, то вспомни, как тётя Виолетта подарила тебе букварь, самое время пойти изучать его.

— Нет. Это скучно, — хнычет старшая, скрестив руки на груди и надув губы.

Правда, уходит, уволакивая с собой младшую сестру. Перемыв тарелки, Максим молча покидает кухню. Отлично, мы все перессорились из-за моего сарафана.

* * *

Мои девочки возвращаются на кухню. Младшая тащит для старшей букварь. Так было с самого детства. Ника не меньшая шкода, чем старшая сестра, но она всегда приносит всем телефоны и кошельки, ищет потерявшиеся вещи, закрывает за другими шкафчики и двигает на место мебель, причём с таким видом, будто мы должны выдать ей чаевые.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Садись, Анастасия, и начинай читать. Ника тебе поможет.

— Ага, конечно.

— Буквы ты частично знаешь, если какие-то забыла, то у тебя в детской есть букварёнок, будешь жать на кнопки, а он напомнит тебе названия, дальше по картинкам легко определить, что делать.

— Нет, — привычно бычится старшая и снова дует губы. Хоть бы раз эта упрямая коза меня послушалась! — Это неинтересно, мама. Я лучше пойду кормить кролей.

— Кроликов вы тоже покормите. После того как позанимаетесь. Если не научишься читать, то умрёшь с голоду, потому что не сможешь устроиться на работу. Даже для того, чтобы мыть полы на почте у Татьяны Сергеевны, нужно найти кладовку с вёдрами, а ты не сможешь прочесть названия табличек на дверях.

— Ну мама! Я стану художником.

— Не станешь. Художникам нужны карандаши, краски и альбомы, а ты опять же не сможешь их купить. Садись и читай! Сейчас же! Я позову бабу Аню, она посидит с вами, пока мы с дядей Максимом ездим по делам.

— Тогда я стану поваром. Повару не нужны карандаши, а платят там хорошо. Я по телевизору видела, как дядя-повар из другой страны живёт в огромном доме и всё время показывает, что можно сделать из курицы. У него машина с открытым верхом. Такие дорого стоят.

— Повар должен уметь читать рецепты, Анастасия, и закончить кулинарное училище. Так что придется научиться читать.

— Нет.

Устав спорить, перехожу к крайним мерам.

— Тогда мы не будем праздновать твой день рождения и сдадим Григория в приют.

— Нет! — картинно ревёт Ася. — Только не Гришу. Ты плохая! — Ася хнычет, но книгу открывает и достаёт букварёнка.

Ника, забравшись на высокий стул, садится с ней рядом.

Легче огород перекопать, чем договориться с собственными детьми. Ну и день, ну и утро!

Иду искать Дубовского.

Мне не нравится разговор, из-за которого мы поссорились, и я не согласна со всем, что тут прозвучало. Потому как, несмотря на то что мы с Максимом знаем друг друга совсем чуть-чуть и он так и не сказал, зачем ему фиктивный брак, я испытываю гораздо больше, чем было с Афанасием. И тема с сарафанами полнейшая глупость. Это смешно, ибо, взглянув на Дубовского, сразу понятно, какая очередь из поклонниц регулярно ходила за ним по столице, и уж явно монахом он не был, а к моей одежде прицепился. Но, как бы там ни было, всё равно очень хочется помириться.

— Ого, какая ты грозная валькирия, я всё слышал и даже немножечко испугался.

Вхожу в зал и застаю Дубовского у комода: он листает мои банковские документы. Максим на меня не смотрит, сосредоточен на бумагах. Нужно немедленно наладить отношения, некогда заниматься ерундой.

— Я на тебя очень злюсь.

— На меня? — он удивленно приподнимает брови и листает быстрее.

— Да! Вначале обманываешь и хитришь, а потом обвиняешь меня в том, что я ношу один и тот же сарафан для всех мужчин! Давай наладим контакт и прекратим тратить время!

— Давай. Сейчас я сниму с тебя треклятый сарафан, конфликт будет исчерпан, сарафан перестанет раздражать меня, и всё наладится. — Оборачивается Максим, и его глаза искрятся таким огнём, что я даже притормаживаю, прекращая движение в его сторону.

— Да! То есть нет! У нас полно дел, — совсем запуталась.

Максим смеётся, поймав меня врасплох. Сердце стучит чаще, в груди буквально ломит. Опять глупо залипаю на его лице, изучая то, как щетина очерчивает его чувственные губы. И снова мысли бегут куда-то не туда.

— Ладно, договорились, я обязательно сниму его, Ксюшенька, как только мы сделаем все дела.

Мотаю головой, чтобы скинуть с себя наваждение. Ну почему я такая дурная рядом с этим аферистом?

— Никакого съёма одежды, пока ты не расскажешь мне, зачем тебе фиктивный брак!

— Собирайся, солнышко.

Эти его слова окутывают ласковой пеленой и уже не хочется злиться. Осознаю, что эта ссора ненастоящая, и он не может беситься из-за сарафана, но почему-то мне очень важно наладить с ним отношения.