Королева в тени - Анна О'Брайен Страница 39

Неужели дефект зрения приведет и Томаса к такому же трагическому концу?

Лучше было об этом не думать. Я пыталась отвлечься от невеселых мыслей, занимая разговорами королеву и стараясь избегать общения с матерью и вдовствующей графиней. Между тем король, обложив осадой французский гарнизон в Кале, призвал к себе Филиппу, чтобы она встретила с ним Рождество в его лагере у деревушки Вильнёв-ле-Арди. Я подумывала о том, чтобы отправиться туда с ней, но потом решила остаться в Англии, чтобы присмотреть за новым управляющим, заменившим на этом посту Томаса. Я быстро училась, привыкая выполнять обязанности новой графини Солсбери.

– Это станет бременем, от которого тебе не отделаться до конца твоих дней, – заметила моя мать; в голосе ее чувствовалось удовлетворение, которое мне не понравилось.

– Это бремя я сброшу со своих плеч, как только Уилл и наш управляющий вернутся домой, – заявила я.

– И тем не менее. Ты осталась в Англии, чтобы взять на себя его обязанности!

– Это было мое решение. – У меня не было желания проводить Рождество в Вильнёв-ле-Арди в компании Томаса и Уилла одновременно – это было бы слишком утомительно.

Моя мать, видимо, мечтала, чтобы Томас погиб славной смертью воина на поле брани. Но этого не произошло. До нас долетали слухи, что он прекрасно проявил себя при осаде Кана, что подтвердил свои лидерские качества командира в битве при Креси и что прошел через все сражения, не получив ни царапины. Можно было не сомневаться, что он как-нибудь поведает нам об этом за ужином в Бишеме, а Уилл с восхищением будет дополнять его, рассказывая уже свои собственные истории о доблести и ратных подвигах.

Вскоре мы узнали, что они уже в пути и возвращаются домой.

Заключенная в успокаивающие объятия большого облегчения, я радовалась тому, что теперь по ночам у изголовья моей кровати меня уже не караулили кошмары. Я спала спокойно, мысленно настраиваясь и готовясь вновь осваивать искусство жизни с ними обоими под одной крышей.

Октябрь, 1347. Лондон

Шум возник сперва неясным рокотом, словно далекие раскаты грома или грохот приближающего каравана тяжело груженных повозок. Но вскоре в нем уже можно было различить оживленные возгласы и радостные крики приветствий. А также бессвязные вопли, подогретые щедрыми возлияниями эля.

Англия ликовала, встречая своего короля, вернувшегося с войны с победой. Я пребывала в окружении семьи Солсбери, когда все мы ждали возвращения нашего героя, молодого графа. Он сражался доблестно. Он был посвящен в рыцари и зарекомендовал себя славным воином – под стать своему блистательному отцу. Все находились в состоянии радостного возбуждения еще и потому, что теперь новоиспеченную чету Монтегю ожидало блестящее будущее. Ожидалось, что благодаря молодому графу и его жене королевской крови их древний род возродится и вернет себе ведущие позиции при дворе. Так что теперь пришло время этой самой жене королевской крови порадовать всех сыном, наследником на будущее.

Окружающие начали выразительно поглядывать в мою сторону. Соображения королевы Филиппы насчет того, что пора мне наконец начать выполнять свои обязанности жены, разделяли и остальные, в особенности моя мать, которая в этот час осчастливила нас своим присутствием.

Что со мной будет, к чему я приду, скажем, через год? Здравый смысл подсказывал, что буду я графиней Солсбери с младенцем на руках. И что, учитывая сложившийся порядок вещей, у меня уже не будет пути, по которому я могла бы вернуться к Томасу. Я должна была благодарить Пресвятую Деву, что Уилл в итоге оказался таким же ответственным и нежным, каким он был в детстве. Немногие из жен могли бы похвастаться таким супругом.

Я стала размышлять, что произойдет в ближайшем будущем.

Может быть, мы вернемся в Бишем и будем, старея понемногу, жить своей жизнью, тогда как Томас снова будет у нас управляющим? Или, может быть, Томас снова женится и приведет в наш дом молодую жену? Подобную перспективу нельзя было считать такой уж тягостной, даже если оба мужчины при первой же возможности вновь отправятся воевать во славу Англии при условии, что мир с Францией будет нарушен. Уилл, конечно, станет настаивать на том, чтобы мы с ним стали супругами не только душой, но и телом, и я, откровенно говоря, не смогу ему в этом отказать. Так что мое будущее сомнений не вызывало: мне предстояло растить детей, которые должны были унаследовать огромное состояние рода Солсбери.

Разочарование тугим комком подкатило к горлу, и я судорожно сглотнула. Я буду жить с любящим мужем, но при этом без проблеска любви, которую я на короткий миг успела познать с Томасом. Уильям, несмотря на все свои положительные качества, никогда не мог заставить меня потерять голову. Что, строго говоря, графине Солсбери вроде как и не пристало. Так что я должна была просто принять то, что было подано мне буквально на золотом блюде, и тихо радоваться своей счастливой судьбе.

Но насколько же сложнее стало мне, когда Томас вновь возник у меня под самым носом. Было намного проще, когда он находился на войне, хоть я и переживала тогда за его жизнь. Или по поводу его смерти. Вероятно, после битвы при Креси он заработал уже достаточно денег на выкупах пленных, чтобы купить себе собственное имение. И когда настроение у меня было хуже некуда, я надеялась, что так оно и будет.

Но теперь, в преддверии этого триумфального возвращения, все эти мысли нужно было отбросить в сторону.

Процессия приближалась, и мы ожидали ее, стоя перед Вестминстерским дворцом, представлявшим собой прекрасный и величественный задний план для нашей живописной группы. Наконец король и его рыцари подъехали к нам. Зрелище было впечатляющее: сияние полированных доспехов, боевые кони с блестящей начищенной шкурой, великолепие знамен и стягов, яркие камзолы королевских герольдов. Когда же все это раззолоченное великолепие было вдруг озарено лучами выглянувшего осеннего солнца, никто уже не мог остаться равнодушным к такому антуражу славного триумфа. Толпы народа восторженно приветствовали своего монарха, разбившего французов в пух и прах. А королева стояла среди нас со слезами на глазах, держа на руках своего нового ребенка, крошку Маргарет, словно мощный символ преемственности и долголетия королевской династии.

Встречавшие короля люди принялись кричать еще громче, когда стало понятно, что в процессии участвуют также плененные французские феодалы. Раздавались даже голоса, требующие их смерти, но это было исключено. Наши «гости поневоле» были мрачными, но ни о каком плохом обращении с ними речь не шла: им предстояло находиться в плену в очень комфортных условиях до тех пор, пока их любящие родственники не заплатят за них богатый выкуп. Им были сохранены их доспехи и оружие, а штандарты, которые тоже были с ними, развевались на ветру; они знали, что к ним будут относиться с уважением, как к достойным противникам. А в ответ на грубости из толпы некоторые из них даже умудрялись шутить.

Уилл счастливо заулыбался, отыскав меня глазами, когда я, как того требовал официальный этикет, вместе со всеми присела в глубоком реверансе перед спешившимся королем и его ближайшим окружением. Мой муж был чрезвычайно горд своим личным достижением, когда его посвятили в рыцари в блестящей компании принца Эдуарда вскоре после высадки английской армии у мыса Ла-Хог.