Вернись, любовь - Даниэла Стил Страница 39

Изабелла выключила свет в своем кабинете. Было восемь часоввечера, и она только что в последний раз позвонила в Рим. Бедный Бернардо, унего там уже два часа ночи, но только что прошла презентация летней коллекции,и она должна была узнать, как все прошло.

– Превосходно, дорогая, – сообщил он. – Все заявили,что это – чудо. Никто не понимает, как ты смогла сделать это, несмотря надавление, которое на тебя оказывали, возникшие трудности и все прочее.

Глаза ее сияли, пока она слушала его.

– Она не выглядела чересчур своеобразно при заменекрасного цвета? – Находясь здесь, она действовала почти вслепую.

– Нет, а бирюзовая подкладка на белом вечернем пальтобыла поистине гениальной. Тебе надо было видеть реакцию итальянскогопредставителя журнала «Мода».

– Прекрасно. – Изабелла была счастлива. Он рассказывалей со всеми подробностями до тех пор, пока она не узнала все досконально. –Хорошо, дорогой. Думаю, мы преуспели. Прости, что разбудила тебя. Постарайсяснова уснуть.

– Ты хочешь сказать, что у тебя бльше нет никаких новыхинструкций для меня в такой час? Нет новых идей относительно осенней коллекции?– Ему не хватало ее, но его потребность в ней постепенно угасала. Это былохорошо для них обоих – ее бегство постепенно становилось освобождением длянего.

– Завтра. – На мгновение у нее затуманились глаза.Осенняя коллекция... значит, ей придется создавать ее здесь? Неужели онаникогда не сможет вернуться домой? Прошло уже два месяца с тех пор, как онаприехала в Штаты. Два месяца она скрывается и руководит своим бизнесом потелефону, находясь за пять тысяч миль. Два месяца не видит виллы, не спит всобственной постели. Уже наступил апрель. Месяц, когда в Риме светит солнце и всадах вовсю бушует весна. Даже в Нью-Йорке стало немного теплее, и по вечерамона прогуливалась до края парка, а иногда даже до Ист-Ривер, наблюдая за медленногуляющими горожанами и маленькими лодками на реке. Ист-Ривер не была Тибром, аНью-Йорк – ее домом. – Я позвоню тебе утром. Да, кстати, поздравляю с новымсортом мыла.

– Пожалуйста, не вспоминай о нем. – Потребовалосьчетыре месяца для проведения исследования и еще два, чтобы поставить его нарынок. Но по крайней мере эффект оправдал эти труды. Они только что получилизаказ на полмиллиона долларов, естественно, от «Ф-Б».

Бернардо перечислял заказы, но она не слушала. Мыло. Дажеоно напоминало ей о последнем дне с Амадео. Тот роковой день, когда онапоспорила с Бернардо, а затем покинула их и убежала на ленч. Прошло почти семьмесяцев. Семь длинных, одиноких, заполненных работой месяцев.

– Между прочим, как там сейчас в Нью-Йорке? – спросилБернардо.

– Все еще холодно, может быть, чуть-чуть теплее, но всевокруг пока серое. К ним весна приходит не раньше мая или июня.

Он не стал говорить ей, что на вилле сад весь в цвету. Оннесколько дней назад заезжал туда проверить, все ли в порядке. И вместо этого сказал:

– Хорошо, дорогая. Поговорим завтра утром. И моипоздравления.

Она послала ему воздушный поцелуй, и они положили трубки.Поздравления. В Риме она бы с ужасом и замиранием сердца наблюдала за открытиемшоу. Она стояла бы рядом, затаив дыхание, внезапно утратив уверенность вправильности выбора цветов, тканей, моделей, была бы недовольна ювелирнымиукрашениями, музыкой и идеально уложенными прическами манекенщиц. Онаненавидела бы каждое мгновение, пока первая манекенщица не ступила бы наобтянутый серым шелком подиум. Затем, когда все бы началось, она испытала бытрепет, который охватывал ее каждый сезон. Откровенный восторг, красота,безумие мира высокой моды. А когда все закончилось, она и Амадео украдкойподмигнули бы друг другу и нашли время для долгого счастливого поцелуя. Тамприсутствовала пресса и текли реки шампанского. А вечером прием. Это былопохоже на свадьбу и медовый месяц четыре раза в году.

Но не в этот раз. Сегодня вечером она была в синих джинсах,сидела в крошечном кабинете, пила кофе и чувствовала себя очень одинокой.

Она закрыла за собой дверь кабинета и, проходя по коридору,взглянула на кухонные часы. Вдалеке слышались голоса мальчиков, и онаудивилась, что они еще не легли. Алессандро выучил английский, хотя и не всовершенстве, но достаточно, чтобы его понимали. Когда этого не происходило, онкричал, желая компенсировать непонимание, как будто иначе его бы не услышали.Странно, что он редко говорил на английском. Создавалось впечатление, чтоАлессандро нуждался в своем итальянском языке как напоминании о доме, о том,кто он есть на самом деле. Изабелла улыбнулась про себя, проходя мимо детской.Мальчики играли с Хэтти, работал телевизор, и Джесон гонял свой поезд.

Сегодня она пропустила вечернюю прогулку. Изабелла слишкомнервничала, дожидаясь, когда можно будет позвонить Бернардо и поинтересоваться,что произошло на открытии демонстрации коллекции в тот день. И ей начиналнадоедать знакомый маршрут, особенно теперь, когда Наташа не всегдасопровождала ее. Она вновь вернулась к прежнему образу жизни, и по вечерамИзабелла часто гуляла одна. Наташа собиралась уйти и сегодня вечером. Наблаготворительный бал.

Остановившись в дверях своей комнаты, Изабелла постояламгновение, а затем медленно пошла к Наташиной двери. Было приятно снова видетьее красивой, в ярких нарядах, делающей нечто элегантное или удивительное сосвоими длинными светлыми волосами. Это вносило свежую струю в жизнь Изабеллы,так уставшей смотреть в зеркало и видеть собственное лицо с зачесанными назад темнымиволосами и постоянную мрачность своих строгих черных одеяний на еще большепохудевшем теле.

Она тихо постучала и улыбнулась, когда подруга пробормотала:

– Входи. – У нее в зубах были зажаты черепаховыешпильки, а волосы завязаны на затылке в узел, из которого свободно ниспадалилоконы, как у жительниц Древней Греции.

– Прекрасно выглядите, мадам. Что ты собираешьсянадеть?

– Не знаю. Собиралась надеть желтое платье, пока его непроверил Джесон. – Она застонала, втыкая очередную длинную шпильку в прическу.– Только не говори, что там уже есть отпечатки пальцев.