Ночной огонь - Кэтрин Коултер Страница 39

— Да, милорд, — кивнул викарий. — Если молодая леди не…э-э — э, не оправится, она уйдет на небо к нашему Спасителю добродетельной женщиной. Вы сама доброта, милорд.

Он неожиданно встревожился:

— Вы должны подписать свидетельство о браке. Как…

— Принесите бумаги, — перебил Берк, — и я прослежу, чтобы она их подписала.

Доктор Амбрюстер ни на секунду не сомневался, что молодой граф добьется любой подписи. Он молча наблюдал, как Берк поднимает свою графиню, вкладывает ей в пальцы перо и очень строго приказывает подписать документы. Викарий затаил дыхание, потрясенный тем, как беспрекословно подчиняется женщина. Взяв бумагу, он увидел, что имя написано вполне разборчиво, и покачал головой.

— Крайне необычно, — повторил он в третий раз. берк хотел рассмеяться, но сдержался — он был слишком испуган. Слишком спокойно, зловеще-спокойно лежала Ариель у него на груди. Он осторожно опустил ее на кровать.

— Она спит, — удивленно, с явным облегчением, объявил доктор. — Это просто сон. Возможно, вы были правы, и ее нежелание бороться за жизнь объясняется тем, что она не была вашей женой и чувствовала, что проклята. Ее терзали угрызения совести, поскольку положение любовницы знатного человека осуждается обществом. И когда она забеременела вне брака, сознание вины и безнадежности только усилилось. Женившись на ней, милорд, вы вернули ей достоинство, подарили безопасность и уважение окружающих, и теперь миледи вернула себе волю к жизни. Весьма интересная теория, и я хотел бы обсудить ее с моими коллегами в Лондоне.

По мнению Берка, предполагаемая беременность Ариель была последним и крайне необходимым штрихом в трогательной истории. Именно это заставило викария так быстро сдаться.

— Вы открыли себе дорогу на небеса, — продолжал викарий, — подняв эту падшую молодую женщину из бездны греха. Милосердный Господь благосклонно взирает на вас с небес.

— Но это именно я соблазнил ее, — сказал Берк, который больше не мог вынести этой бессмыслицы. — Разве не меня нужно судить?

— Вы мужчина, милорд, — ответил викарий не моргнув глазом. — Если вы припомните священное писание, женщина — искусительница, носительница силы зла. Мужчина может быть слаб, милорд, но немногие мужчины могут поступить так благородно, как вы сегодня. Я буду ревностно молиться, чтобы молодая женщина стала достойной той чести, которую ей оказали.

«Никакой надежды», — подумал Берк. Когда Руби и миссис Ринглстоун вернулись в спальню с пирожными и вином, он облегченно улыбался. Она стала его женой. Правда, она еще не знала этого, но все будет хорошо. Только бы Ариель осталась жива.

— Пожалуйста, помолитесь за нее, сэр, — попросил он викария, провожая старика до двери, — понимаете, я люблю ее и не хочу потерять. Этого мне не перенести.

— Поскольку теперь на ее стороне Господь и наш добрый Амбрюстер, позволю себе надеяться, что она поправится, милорд. Я навещу больную завтра.

Берк, ликующий, измученный и такой напуганный, что был не в силах мыслить здраво, возобновил бдение у постели жены.

Ариель открыла глаза, чувствуя странную истому и явное нежелание пошевелиться, однако довольно скоро поняла, что не имеет ни малейшего представления о том, где находится. Она медленно огляделась, замечая длинные узкие окна с подвязанными гардинами, пропускающие яркий солнечный свет, незнакомую мебель; к кровати было придвинуто тяжелое кресло. Как тепло! В камине весело полыхает огонь. Ариель ощутила, что покрыта липким потом, и слабо поморщилась, не понимая, какого черта горничная устроила такой ад. Ведь сейчас лето. не так ли?

— Доркас, — позвала она, но с губ сорвался лишь тихий хриплый стон. — О Боже, — прошептала Ариель и попыталась сесть, но мешали наваленные на нее горой тяжелые одеяла..

Почему у нее совсем нет сил?

Ариель подняла руку, откинула со лба прядь волос и поняла, что кто-то заплел ей косу, толстую, тяжелую, почему-то маслянистую на ощупь.

Ариель опустила руку, пытаясь сообразить, что происходит.

— Пейсли, — пробормотала она, решив, что именно муж привез ее сюда, и тут же накатила волна страха — этого ужасного страха, так хорошо знакомого. Нет, Пейсли мертв, давно, уже несколько месяцев. Целую вечность.

— О, это действительно ты, Ариель? Ариель повернула голову на звук голоса. Мужского. Низкого и спокойного. Голоса Берна. Что он здесь делает?

Ариель мгновенно застыла.

— Нет-нет, дорогая, не стоит пугаться. С тобой все в порядке, по крайней мере я так думаю. Глаза у тебя, во всяком случае, ясные. Добро пожаловать в шумный мир.

Все эти бодрые фразы даже приблизительно не выражали того, что он ощущал в этот момент, но к чему пугать ее радостными воплями и дикарскими танцами вокруг кровати?! Она выздоровела, наконец по-настоящему выздоровела.

Ариель открыла рот и на этот раз с огромным усилием ухитрилась выговорить:

— Что вы здесь делаете? И где это «здесь»?

— Я все объясню. Сначала не хочешь ли поесть? Или напиться?

Ариель немедленно ощутила зверский голод. Берк улыбнулся и подошел к двери. Она услыхала, как он зовет какую-то миссис Ринглстоун, потом в его руке, словно по волшебству, оказался стакан воды.

— Вот, позволь мне помочь. Ни о чем не волнуйся. Берк поднес стакан к губам Ариель и осторожно поддерживал ее голову, пока она жадно пила.

— Вот и хорошо, — сказал он, осторожно опуская ее обратно на постель. — Миссис Ринглстоун — это наша кухарка — сейчас принесет что-нибудь поесть. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — рассеянно ответила Ариель, — только почему-то очень слабой.

— Неудивительно. Ты была очень больна. Так меня перепугала, что я обещал денно и нощно молиться в церкви, раскаяться и вести примерную жизнь, если ты вернешься в этот мир целой и невредимой.

— Как долго я болела?

— Восемь дней. Слегла с воспалением легких после сумасбродных прогулок под дождем. Не помнишь?

Ариель нахмурилась, пытаясь освежить память, но добилась лишь того, что в висках застучало.

Берк заметил мгновенно промелькнувшую гримасу боли и поспешно сказал;

— Прости. Не ломай голову. Лучше отдохни, поскорее поправишься.

— Вы похудели, Берк.

Берк улыбнулся, почему-то довольный, что она это заметила.

— Жаль. Вам это не идет. Теперь вы слишком тощий.

Берк про себя поклялся не давать ей зеркала. Ариель не только стала тонкой, как его бамбуковая трость: лицо было мучнисто-белым, а роскошные волосы потускнели и обвисли безжизненными прядями.

— Зато ты, — солгал он, — выглядишь великолепно.

Ариель немедленно напряглась, и Берк выругал себя за то, что слишком торопит события.

— А вот и миссис Ринглстоун с обедом для нашей больной. Ариель, дорогая, это наша кухарка, миссис Ринглстоун.