Узор на снегу - Патриция Хорст Страница 38

— Мне казалось, ты уже решил, что не являются, — заметила Лилиан, наблюдая, как он режет сыр и холодную говядину швейцарским перочинным ножом, а затем раскладывает по тарелкам. — Ты сказал мне, чтобы я убиралась туда, откуда пришла, и оставила тебя в покое.

— Я говорил много такого, чего у меня и в мыслях не было. И мне не делает чести то, что понадобились чуть ли не две трагедии, чтобы заставить меня признать это. Но я больше не намерен отворачиваться от правды.

Словно решив продержать ее в мучительной неизвестности как можно дольше, он замолчал и направился к двери. Набрав снегу в старую эмалированную кастрюльку, Тимоти бросил туда несколько горстей молотого кофе и поставил на печку.

— Наша проблема, — наконец продолжил он, — заключается в том, что мы начали с конца, а не с начала, и это было ошибкой. Поэтому, пока мы не превратили в страшную неразбериху то, что, как мне начинает казаться, стоит продолжения, давай вернемся назад и выполним некоторые предварительные формальности. Я ведь не только отец Стеф и управляющий роскошным курортом, а Лилиан Моро, я больше чем уверен, не только то, что видят мои глаза. Пусть мы знаем друг друга не очень давно, милая, но до завтрашнего дня я намерен как следует познакомиться с тобой.

Если он будет продолжать в том же духе, — это конец всему; с тоской поняла Лилиан. Тимоти — человек, твердо стоящий на земле, прямой до абсурда и не склонный прощать нечестность другим. Как только он узнает, что она что-то скрывает, он уйдет от нее.

— Вряд ли что-то изменится, если мы поведаем друг другу истории наших жизней. Мне уже ясно, какая женщина тебе нужна, и это явно не я.

— Хочешь сказать, что не похожа на Морин, — догадался он, помешивая кофе большой деревянной ложкой. — А это вовсе не означает, что ты не та женщина, которая мне нужна.

— Конечно, означает! Ведь ты любил ее достаточно для того, чтобы жениться на ней, родить с ней ребенка.

— Я женился на ней, потому что сделал ее беременной, Лилиан, а не из-за того, что любил.

— Как? — вскрикнула она. — Ты же говорил мне… Рождественской ночью в часовне ты говорил… что женился, потому что она была девственницей. А сейчас фактически заявляешь, что лгал мне тогда, в этом святом месте?

— Ты меня совсем не слушала той ночью, Лилиан. Если помнишь, ты просто не дала мне закончить то, что я собирался сказать. Но сейчас тебе некуда бежать. Тебе придется выслушать все до конца, хочешь ты того или нет. И если уж быть совсем точным, то я не говорил, что Морин была девственницей, когда я женился на ней. Я сказал, что она была девственницей, когда мы встретились, и поэтому я женился на ней. Здесь есть едва уловимое различие, которое ты, видимо, упустила.

— Ты говоришь загадками! — воскликнула она, еще больше смущенная такой скрупулезностью.

— Хотя бы раз в жизни помолчи и послушай, дорогая, — сказал он тоном, который заставил ее покрыться испариной от желания. — Морин была невинным созданием, хоть и не голубых кровей, как ты, но из приличной, уважаемой семьи среднего достатка. Славная, хорошо воспитанная девочка, а я ее соблазнил, заставив забыть о тех ценностях, которые ей внушали. Когда она сказала, что ждет ребенка, я так же не мог отвернуться от нее, как не мог и отрицать, что ребенок, которого она носит, — мой.

В ней было то, чего во мне нет и не будет никогда, подумала Лилиан, и охватившее ее отчаяние затмило желание. Если Тимоти не смог полюбить Морин, как же он полюбит меня?

— Почему моя попытка объяснить это в рождественскую ночь так расстроила тебя? — спросил Тим, пристально глядя на нее.

— Вовсе нет, — тоскливо проговорила Лилиан. — Но когда ты сказал, что женился на Морин, потому что она была девственницей, я подумала, что этим ты хочешь дать мне понять, что не принимаешь всерьез женщину вроде меня, которая может отдаться мужчине без брака.

— Со словами у нас с тобой проблема, — сказал он, и тень улыбки смягчила его серьезное лицо. — Запомню это на будущее и впредь сто раз подумаю, прежде чем открыть рот.

На будущее? У них нет общего будущего. Быстро, пока сердце не склонило Лилиан поверить в обратное, она сказала:

— Ты мог жениться из-за ребенка, но тем не менее был счастлив с ней.

— Временами был. — Немного подумав, Тимоти тряхнул головой. — Она созрела, для того чтобы остепениться, а у меня этого и в мыслях не было. Узнав, что Морин беременна, я взял высшую моральную планку и женился, но, к стыду своему, не по любви.

— Тем не менее ваш брак не распался.

— Нет. И знаешь почему? Потому что ее любви хватало на нас двоих. Она догадывалась о том, что я чувствую, и все же продолжала любить меня. — Тимоти изумленно покачал головой. — Не знаю, может быть, ее любовь была формой самоотречения, свойственного только женщинам, потому что в тебе я увидел то же качество: ты была так добра и великодушна со Стеф.

«Но между нами есть разница, любимый. В отличие от нее я хочу не только давать, но и брать!» — это были слова, которые она не произнесла бы ни за что на свете.

— Должно быть, она была какой-то особенной.

— Да. Сначала мы жили в убогой квартирке в Анкоридже и у нас почти не было денег, но она ни разу не пожаловалась.

— И однажды ты понял, что обрел в ее лице сокровище. — Лилиан видела по его глазам, что так и было. Со временем он полюбил Морин, потому что она была честной, хорошей и настоящей.

— Да. Она внесла стабильность в мою жизнь, и мы прожили несколько хороших лет, пока однажды все не кончилось, но мы никогда… — он повел плечами, ища точное, — не испытывали опьянения друг другом. Морин все понимала и не требовала от меня больше, чем я мог дать. И я научился жить с чувством вины за свой недостаток, потому что даже не предполагал, что когда-нибудь останусь один или испытаю такое влечение к другой женщине, какого не испытывал к ней. А потом я встретил тебя, и все вдруг полетело в тартарары.

Словно не чувствуя в себе сил завершить признание, Тимоти подошел к печке и взглянул на кофе.

— Думаю, скоро уже можно разливать. Сдобрить его капелькой бренди?

— Как хочешь. Снег еще идет?

— Нет. Тучи поднялись, когда я шел сюда. К утру они совсем рассеются.

Тимоти прочистил горло и уставился в чашку, испытывая, насколько могла видеть Лилиан, неловкость за свои мысли и самого себя. Наконец, стоя спиной к ней, он продолжил:

— До встречи с тобой я вряд ли понимал, как обманывал Морин. Я никогда не говорил, что люблю ее, когда мы… были вместе, когда сдержанность почти немыслима и страсть исторгает из мужчины истину. А перед тобой, которая так же не подходит мне, как Морин подходила, я готов был обнажить душу. Это ужаснуло меня, Лилиан, и устыдило, потому что я вдруг обнаружил, что хочу дать незнакомке то, чего никогда не мог дать своей жене. Вот поэтому-то… — Он снова откашлялся и бросил на Лилиан затравленный взгляд через плечо. — Что-нибудь из сказанного мной имеет хоть какой-нибудь смысл?