Актриса - Салли Боумен Страница 38

— Ты, как всегда, преувеличиваешь. И вообще, невеликодушно с твоей стороны.

— Ради бога. С какой стати я должен быть великодушным. Я ее не выношу, сам знаешь. — Он вдруг вскочил. — Слушай, а не развеяться ли нам немного? Махнем в Сен-Тропез, закатим там в «Сенекье» славный ленч с выпивоном. — Помолчав, он добавил: — И забудь ты хоть раз про женщин — про всех женщин.

— Извини, Кристиан, я не могу поехать. С минуты на минуту прибудет моя мать, я обязан быть здесь. И потом… — он немного помялся. — Мне еще нужно сегодня поработать.

— Мы вроде собирались отдыхать, не так ли? — Кристиан строго на него посмотрел. — Я знаю, ты не умеешь отдыхать, пора уже и научиться. Научиться вкушать лотос. Стоит только хорошенько распробовать, и ты не оторвешься, уверяю тебя…

Он ждал ответа, но Эдуард энергично замотал головой. Кристиану оставалось лишь пожать плечами. Атмосфера этого дома определенно действовала ему на нервы, а заявится Луиза, тут станет еще паршивее — Кристиан ее недолюбливал.

Проклятое бабье, одолели; Клара уберется сегодня же утром, чуть позже; глядишь, и Луиза быстренько расквитается с Жислен — тогда на вилле будет, вероятно, поспокойней. Если не учитывать, что Элен Харт сейчас во Франции, считай, под самым боком — меньше ста километров отсюда. Не по этой ли причине у Эдуарда поганое настроение?

Ну ладно, он по горло сыт всякими настроениями; Кристиан небрежно взмахнул рукой, прощаясь.

— До вечера. Поглазею, как играют в шары на Пляс де Лис. Может, и в музей заскочу. Еще раз взгляну на здешнюю коллекцию картин, Вюйяра, и Сера у них тут отличный. В общем, к вечеру вернусь… — Подумав, он добавил с язвительной усмешкой: — Если Жислен решится на атаку, расскажешь. И чтобы все как на духу, со смаком… Обещаешь?

— Ну сколько можно, Кристиан? Ты, кажется, собрался уходить, ну и иди…

— Как скажете, — Кристиан снова вздохнул и на ходу добавил: — Твоя порядочность иногда выводит меня из себя…

Эдуард смотрел ему вслед: высокий, стройный, в соломенной, видавшей лучшие дни, шляпе, в элегантном, но непроглаженном костюме. Брюки были подпоясаны старым, школьным еще, галстуком, а из кармана пиджака кокетливо выглядывал шелковый красный платок. Кристиан ушел. Эдуард посидел еще немного в одиночестве, глядя на море. На горизонте безмятежно белел парус одинокой яхты. Пахло соленой свежестью.

Он рывком поднялся и, спустившись с террасы, побрел по извилистой, едва заметной в зарослях лаванды тропке вниз, к берегу. Пригретые солнцем цветы неистово благоухали: пряный, острый аромат Прованса…

Эдуард бродил взад и вперед по пустынному берегу, по щиколотку утопая в бледном песке. Всю неделю его мучили те слова де Бельфора, и сейчас он опять их вспомнил. «А вот детей у вас нет». И ведь он прав. У него есть дочь, но он не может назвать ее своей, ибо она даже не подозревает о его существовании. Он любит женщину, которая живет теперь своей собственной жизнью и никогда к нему не вернется. Три года он позволил себе предаваться бесплодным надеждам. Сердито развернувшись, Эдуард устремился к выступившим из-под желтоватого песка камням и, усевшись, снова стал смотреть на море.

Жениться, что ли? В конце концов, женятся не только из-за любви, мало ли иных поводов для женитьбы? Тут раздался хруст шагов по песку, обернувшись, он увидел Клару.

Заслонившись ладонью от солнца и чуть покачиваясь на зыбком песке, она шла к нему. Вот она уже совсем близко, улыбается. Эдуард поднялся с камня.

— Пришла попрощаться, — бросила она на ходу. Поравнявшись наконец с Эдуардом, она остановилась и перевела дух:

— Ну вот, все сделано. По крайней мере то, что требовалось от меня. Хотела увидеть тебя до отъезда, с минуты на минуту за мной придет машина…

— Позволь мне тебя отвезти.

— Не стоит… Тем более вот-вот появится Луиза. Все замечательно. И вообще, так будет проще… — Она вдруг замолчала. — У тебя что-нибудь случилось?

— Нет. Ничего. Присядь на минутку. Я просто размечтался, навыдумывал себе всякой всячины. Уже прошло… — беспечным тоном сказал он, с улыбкой протягивая ей руку. Клара коснулась его ладони, и он мягко потянул ее вниз, усадив рядом. Они молчали; опершись на ладони, Клара чуть откинулась назад, чтобы видеть его лицо. А Эдуард снова погрузился в созерцание моря, как несколько минут назад, когда она наблюдала за ним с террасы. Легкий бриз сдул черные прядки со лба Эдуарда. Какой же усталый у него вид, с внезапной нежностью подумала Клара, усталый, бледный… Она вспомнила, каким он был в юности, когда только что закончил Оксфорд, — невероятно энергичным, полным надежд: он сразу завоевал ее сердце, как пишут в романах. Но и тогда, целую вечность назад, Эдуард умел не подпускать к себе, такой мягкий, щепетильный, такой мучительно вежливый, он позволил ей приблизиться, но почти приблизиться. Он никогда ей не лгал, не давал обещаний, которых, он знал, не мог выполнить, и ни единого раза не слышала она от него слова «люблю».

Клара отвела взгляд. Она-то настолько любила его, что не в силах была ни ссориться с ним, ни сердиться, ни оставить его. По правде говоря, в их прежних отношениях ей нечем было гордиться, как, впрочем, нечем было гордиться и позже, когда эти отношения практически сошли на нет.

Да, она выжила; все выживают. Но ни за что на свете она не согласилась бы снова вынести этот ад длиною в пять лет — как она была противна себе, безвольная, никчемная… Ее спасла работа, как говорится, творческие успехи, только работа помогла ей выбраться из этого жалкого существования, упаси боже снова пережить такое. Чтобы еще раз так влюбиться… только не это. Теперь, когда ее мимолетный роман с Эдуардом давно позади, она часто уговаривала себя: «Я счастливая, свободная женщина». Мужчина не способен сделать женщину счастливей, даже если этот мужчина Эдуард.

Эдуард, набрав пригоршню камешков, принялся лениво кидать их в воду.

— Ты счастлива? — неожиданно спросил он. Странный вопрос, он застал ее врасплох.

— Вроде бы, — не сразу ответила она, — вроде бы счастлива:

— Рад за тебя. — Он повернулся к ней. Потом просто, почти как в былые дни, сказал: — Я знаю, ты была несчастна из-за меня. Мне жаль, что так получилось.

— Оставь, Эдуард, я понимала, на что шла… — Она нежно сжала его ладонь. — И не раскаиваюсь. Разве что в минуты слабости, раньше, а теперь со мной все в порядке.

Улыбнувшись чуть напряженной улыбкой, Эдуард кивнул и отвернулся. Но Клара успела заметить выражение его глаз, хоть он этого и не хотел. И снова бессильная жалость и нежность пронзили ее сердце, она тревожно к нему склонилась:

— Эдуард… что-нибудь случилось? Из-за чего ты так мечешься?

— Сам не знаю.

Внезапно он вскочил и, яростно размахнувшись, швырнул стиснутый в пальцах камень. Описав широкую дугу, камень плюхнулся в воду.

— Сам не знаю, — повторил Эдуард. — Раньше знал. Мне казалось, что знал.