Тайный шепот - Саманта Гарвер Страница 38

Харриет прошла через сад и остановилась возле подстриженной живой изгороди, у прохода на лужайку. Она подняла голову, чтобы солнечные лучи могли проникнуть под поля шляпки и теплыми поцелуями прикоснуться к ее щекам. Она улыбнулась, и Бенедикт почувствовал, как его губы тоже расплываются в улыбке.

Это был такой день – и такая женщина, которые могли заставить его забыть обо всем на свете.

Харриет пошла обратно, и ветерок, заставлявший желтые и бурые листья на деревьях вести оживленный разговор, взметнул ленты шляпки и прижал юбку к ногам Харриет. Бенедикт вспомнил вчерашнюю ночь – ее мягкие бедра, прижавшиеся к нему, ее восторженные вскрики, и его кровь снова забурлила.

Он тоже вернулся на лужайку, где Харриет стояла около стула Элизы Пруитт. Девушка воспользовалась мольбертом и красками, которые леди Крейчли на всякий случай припасла для гостей. Углем Лиззи набросала одну из статуй, видных из сада, – херувима, тянущегося к небу; вокруг его пухлой ножки обвилась виноградная лоза.

– Лиззи, – говорила ей Харриет, – ты потрясающий художник! Клянусь, эта статуя выглядит на твоем холсте гораздо лучше, чем на самом деле.

Лиззи стеснительно пожала плечами:

– Это просто мое хобби.

– Как так вышло, что твое хобби – это искусство, а мое – убийство комнатных растений, ничем не заслуживших моего гнева?

– Я не знала, что ты садовод, Харриет.

– Садовод, – фыркнула Харриет, – у которого все цветы гибнут.

Элиза хихикнула. Бенедикт давно заметил, что она не пытается прикрыть ладонью улыбку, когда разговаривает с Харриет.

– Ты на себя наговариваешь.

– Это чистая правда, – заявил Бенедикт, подходя к ним ближе. – Во всех лондонских оранжереях висят плакаты с изображением мисс Мосли и запретом продавать ей цветы. – Он с подозрением всмотрелся в Харриет. – Думаю, я вас узнал.

Однако она смотрела не на Бенедикта, а на жеребца, трусившего за ним следом, и озабоченно морщила лоб.

– Что это, мистер Брэдборн? – Элиза кистью указала на серого жеребца. – Вы собираетесь на верховую прогулку?

– Нет. Согласно пари, заключенному с мисс Мосли, я обязан улучшить ее навыки верховой езды. То есть по крайней мере научить ее ровно сидеть в седле.

– О нет, сэр! – встревоженно рассмеялась Харриет. – Я не хочу вас беспокоить. Той нашей поездки верхом вполне достаточно, чтобы выплатить ваш долг.

Бенедикт посмотрел в полные тревоги глаза, спрятавшиеся в тени широкополой шляпки.

– Я настаиваю.

Харриет втянула в себя побольше воздуха и выдохнула.

– Разреши ему поучить тебя, Харриет, – посоветовала Элиза. – Кто знает, когда еще выпадет такая возможность? – Лиззи вспыхнула, заметив благодарную улыбку Бенедикта.

– Ну ладно, – произнесла Харриет без малейшей покорности в голосе.

– Пойдемте на западную лужайку. – Бенедикт положил ладонь ей на спину. – Мы же не хотим затоптать мисс Пруитт?

– Боюсь, – Харриет смерила взглядом идущую рядом лошадь, – что мое умение управляться с лошадьми может посоперничать с моими же садоводческими талантами.

– Вы когда-нибудь убили хоть одну лошадь?

– Нет, – согласилась она, – но это всего лишь вторая попытка вступить с ними в близкий контакт.

Бенедикт остановил жеребца и посмотрел на Харриет:

– Как так получается – вы боитесь ездить верхом, но можете станцевать перед толпой незнакомцев и прогуляться по кладбищу не моргнув глазом?

– Я всегда чувствую себя лучше, прочно стоя на ногах.

Внезапно перед его внутренним взором возникло отражение в зеркале: Харриет стоит, впившись ногтями в его бедра и плотно зажмурившись.

Бенедикт откашлялся.

– Вы помните, как садятся верхом на лошадь?

– Конечно, – ответила она и подняла правую ногу к левому стремени. Бенедикт уже хотел поправить ее, но Харриет обернулась, подмигнула ему, опустила правую ногу и сунула в стремя левую. Свирепо вцепившись в луку седла, Харриет приподнялась – и чуть не упала, но Бенедикт бесцеремонно подхватил ее и подтолкнул вверх.

– Негодяй! – насмешливо бросила Харриет, перекидывая ногу через седло. Она упала вперед, распластавшись по спине лошади и обхватив руками ее мускулистую шею.

Элиза расхохоталась.

– Даже я знаю, что верхом сидят не так! – крикнула она.

Харриет выпрямилась и быстрыми, ловкими движениями расправила вокруг себя юбку.

– Знаете, – сказал Бенедикт, – существуют боковые седла для женщин в платьях.

– Безумие, – прошипела Харриет, так крепко вцепившись в луку седла, что костяшки пальцев побелели. – Я уверена, их придумал мужчина. Может, искал такой способ избавиться от жены, чтобы власти не стали задавать ему лишних вопросов?

– Я начинаю думать, что вы слишком много читаете.

– Вы не первый так думаете, – пробормотала она. – Я видела в Гайд-парке многих наездниц, и все они выглядели весьма изысканно и элегантно. Но я что-то сомневаюсь, что у меня такая же посадка.

– Всему свое время, – успокоил ее Бенедикт. – А теперь берите поводья.

Харриет нахмурилась:

– Может, их будет держать кто-то более опытный?

– Я возьмусь за уздечку. – Он прошел вперед, а Харриет отпустила луку и взялась за поводья. – Все будет отлично, Харриет. Я не допущу, чтобы с вами случилось несчастье.

– Вам легко говорить. – Лошадь пошла вперед, и глаза Харриет округлились. – Вы, наверное, сели на лошадь еще мальчишкой.

Он покачал головой:

– На самом деле мне было девятнадцать.

– Забавно. Мне как раз девятнадцать. – Бенедикт засмеялся, и Харриет мрачно посмотрела на него.

– Меня учил Гарфилд, – продолжал Бенедикт, с удовольствием отметив, что глаза Харриет приняли обычный вид. – Ни у меня, ни у Гарфилда никаких лошадей не было, но его приятель работал на ипподроме. Наверное, я из тех немногих, кто может про себя сказать, что учился ездить верхом на одном из самых быстрых в Англии чистокровных скакунов. – Он улыбнулся воспоминанию. – И я очень долго сражался с лошадьми. Все время пытался направить их на стену или на забор. Вот тогда Гарфилд и сказал: «Сынок, тебе нужны хорошие очки».