Уроки разбитых сердец - Кэти Келли Страница 38

Лили нахмурилась. Неужели когда-то она была такой молодой и страстной? Такой непримиримой? Она ненавидела Локрейвенов и все с ними связанное — богатство, привилегии и беспечное, легковесное отношение к жизни. Леди Айрин была хуже их всех. Встав с постели, она оставляла чашку с недолитым чаем покачиваться на краю столика и небрежно сбрасывала на пол шелковое постельное белье в непоколебимой уверенности, что кто-то незамедлительно приведет все в порядок. Лили не слишком переживала, когда ей самой приходилось убирать за хозяйкой. Молодой, резвой горничной нетрудно лишний раз нагнуться, к тому же Лили, если нужно, умела держать рот на замке. Другое дело, когда наводить чистоту за леди Айрин приходилось экономке, матери Лили, это приводило девушку в бешенство.

— Тебе не кажется, что она могла бы изредка и сама позаботиться о своих вещах? — злобно шипела она, когда мать приходила в огромную кухню Ратнари-Хауса поздно вечером еле живая от усталости после долгого дня, но все еще заваленная делами по горло.

— Замолчи, — испуганно шептала мама, опасаясь, что кто-нибудь их услышит. В доме было полно слуг, мысленно соглашавшихся с Лили, но предпочитавших молчать и получать жалованье. — Ее светлости не пристало убирать за собой.

— Очень жаль, — огрызалась Лили. Ей осточертело слушать о леди Айрин, утонченной аристократке, представительнице знатного рода, выросшей в великолепном доме в Килдэре, где слуг было втрое больше, чем в Ратнари-Хаусе. Всякий раз, когда в усадьбе готовились к очередному охотничьему балу, леди Айрин горестно завывала, вспоминая родовое гнездо Каслэдвард, где прислуга была так хорошо вышколена, что матери ее светлости, леди Констанции, почти не приходилось следить за хозяйством.

«Почему бы в таком случае этой глупой корове не вернуться к себе в Килдэр?» — ворчала Лили, обращаясь к Виви.

Миссис Шанахан улыбнулась, вспоминая юную, ершистую девушку, которой когда-то была. В те годы ей казалось, что она знает о жизни все. Какое заблуждение! Тогда она еще не понимала, что деньги и блестящее положение не ограждают от жестокости этого мира. Испытания выпадают на долю каждого, будь ты служанка или госпожа. Разница по большому счету не так уж велика.

Доносящийся из церкви гул голосов стал громче. Молящиеся начали читать «Верую». Лили обреченно вздохнула: минут через десять месса закончится, прихожане выйдут из церкви и начнут суетиться вокруг нее, споря, стоит ли вызывать врача.

Ее подруга Мэри-Энн примется взволнованно причитать, что Лили еще раньше жаловалась на легкое головокружение; бедняжка вконец разнервничается, ослабеет, и ей придется самой отсиживаться на скамейке, чтобы прийти в себя. У людей бывают самые причудливые пристрастия, вот и у Мэри-Энн имелось хобби — ипохондрия. Довольно бодрая для своих восьмидесяти шести лет, она не могла ступить шагу без любимых таблеток и изводила бесконечными жалобами лечящего врача.

В отличие от нее Лили не любила привлекать к себе внимание. Она решила уйти прежде, чем дворик наполнится людьми, обогнуть церковь и медленно пройтись по Патрик-стрит. Лили надеялась, что чашка крепкого чаю в «Доротас» прибавит ей бодрости.

Можно будет посидеть за столиком и поглядеть на рыбацкой лодки, возвращающиеся в гавань. Как раз по четвергам Красный Винни (он получил свое прозвище благодаря ярко- красному непромокаемому плащу) доставлял на берег верши с омарами. Винни всегда находил время поболтать с Лили, рассказать о лежбище тюленей за мысом Лорканс или о чайках со странной желтой полосой на крыльях: «…тридцать пять лет рыбачу, а впервые вижу такую диковину».

«Винни еще молод, потому и удивляется переменам», — усмехнулась про себя Лили. Сама она так долго жила на свете, что давно убедилась: на самом деле жизнь меняется куда меньше чем кажется на первый взгляд. Все в этом мире движется по кругу, все повторяется. Нужно дожить до глубокой старости, чтобы это понять. Завершив виток, прошлое возвращается и становится настоящим.

В последнее время Лили стала все чаше задумываться о прошлом — о Ратнари-Хаусе, о леди Айрин, о дорогой Виви. Всему виной та чудесная австралийская девочка, которая так вежливо и осторожно говорила по телефону — боялась потревожить старую развалину.

Она назвалась Джоди Бекетт и сказала, что к ней случайно попала фотография Ратнари-Хауса 1936 года, день рождения леди Айрин.

«Великолепный снимок, красивый, словно кадр из фильма, — взволнованно сообщила она. — Двое мужчин и две женщины стоят у камина, а перед ними на полу тигровая шкура. Это мне как раз не понравилось, потому что шкура настоящая. Жестоко окружать себя подобными вещами. Но остальное просто изумительно. А какая шикарная одежда, что-то невероятное…»

«Это верно», — криво усмехнулась Лили. Вечера в Ратнари-Хаусе проходили с размахом и пользовались неизменным успехом. Только не у тех, кому в шесть часов утра приходилось наводить чистоту в доме после очередного гульбища и дрожать от холода, ползая на коленях по мраморному полу с тряпкой в руках, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить никого из господ, которым ничего не стоило разбудить тебя среди ночи, если им что-то вдруг понадобилось.

Но девочке с милым именем Джоди ни к чему об этом знать. Малышка доверчиво призналась Лили, что замужем за ирландцем, новым заместителем директора местной школы, и что семья ее прапрадеда родом из графства Корк. В Брисбене они считали себя ирландцами и обожали все кельтское.

«Мне всегда хотелось побольше узнать о прошлом Ирландии, — сказала Джоди по телефону. — Я давно этим занимаюсь и собрала кучу материалов еще до переезда. Я люблю эту страну».

Благодаря Голливуду, великой фабрике грез, прошлое зачастую превращается в романтическую сказку, где бессловесные слуги, вполне довольные своей ролью неотесанной деревенщины, появляются лишь для того, чтобы почтительно снять шляпу, а господа купаются в роскоши и наслаждаются жизнью. Лили могла бы рассказать юной Джоди совершенно другие истории о так называемых добрых старых временах, но девочка, конечно же, ждет от нее совсем не этого.

Да, были в прошлом и шелковые платья, обнажавшие белые холеные спины, и сверкающие бриллианты или изумруды, извлекаемые из шкатулок с фамильными драгоценностями ради приемов и балов. Но это лишь внешняя сторона жизни, а изнанка выглядела куда менее привлекательно. В те времена существовал и целые семейства и даже династии слуг, эти люди появлялись на свет, чтобы верой и правдой служить хозяевам, выполняя все их прихоти. Считалось, что покорность и раболепие у них в крови. Однако не все из них желали носить чепцы, фартуки и ливреи, кланяться, приседать в бесчисленных реверансах и повиноваться приказам тех, чье единственное достоинство — тугой кошелек.

Лили было хорошо знакомо это чувство. С самого детства ее жгла ненависть к таким, как леди Айрин, к большим господам, самонадеянно распоряжавшимся чужими судьбами.

Миссис Шанахан вздохнула, вспомнив свою юность. Сколько же гнева и возмущения носила она в себе в те годы. Нынешняя молодежь даже не представляет себе, что такое классовые различия, а тогда людей из разных сословий разделяла непреодолимая стена, и деньги играли здесь отнюдь не главную роль. Родившийся в крестьянской семье умирал крестьянином. Таков был непреложный закон жизни. Можно было ненавидеть и презирать сложившийся порядок, но никто не в силах был его изменить. Вряд ли Джоди рассчитывала услыхать от старухи подобные откровения.