Все кувырком - Джил Мансел Страница 38

Воскресные утра стали гораздо веселее, подумала Tea. Просыпаться по воскресеньям в одинокой постели было ужасно грустно. В первые месяцы после того, как рухнул ее брак, именно эти часы были самыми мучительными. Одинокое воскресное утро, как и одинокое Рождество, – это настоящее воплощение отчаяния.

Но теперь совсем другое дело…

– О чем ты думаешь? – спросил Оливер, наклоняясь над ней, чтобы стряхнуть крошку круассана с ее груди.

Tea улыбнулась ему.

– О том, что нет ничего лучше, чем валяться в постели воскресным утром со свежими круассанами, кучей газет и отменным любовником.

– Значит я иду только третьим? Вслед за едой и «Таймс»?

– Нет. – Она поцеловала его в щеку, и газеты скользнули между ними. – Таким чудесным все это стало только благодаря тебе. – Ее улыбка стала шире. – И конечно, есть еще один дополнительный бонус…

Оливер довольно ухмыльнулся.

– Я отменный любовник.

– Ты ловко разгадываешь кроссворды. – Она рассмеялась от счастья. День был чудный, но она не хотела никуда выходить. Оливер был с ней, и это главное.

Но Оливер был все еще голоден.

– В отеле мы могли бы заказать что-нибудь в номер, – проворчал он.

Все, на что была способна Tea, – купить круассаны и баночку вишневого джема. Она никогда не принадлежала к тому типу хозяек, у которых холодильник забит жареной курицей, копченой ветчиной, вином и клубникой, и могла с уверенностью сказать, что у нее там отыщутся только три открытые банки майонеза разной степени свежести, крем для век и манго. Ну и черт с ним, с удовольствием подумала она. Я художник. Мне можно быть неряхой.

– У меня больше нет никакой еды, будем голодать, – сказала она Оливеру, подставляя лицо для поцелуя. – Ну вот, видишь? Еще одно доказательство того, что я не должна выходить за тебя замуж. На кухне я безнадежна. Через несколько недель от тебя останется одна тень, и ты сам будешь умолять о разводе.

– Нет! У нас будет прислуга.

– Чтобы исполнять все наши капризы? Какая экзотика.

– Я говорю серьезно. И кстати… – Он дотянулся до телефона и набрал номер своего отеля.

– Здорово, – вздохнула Tea, когда он договорился с менеджером ресторана, чтобы ланч на две персоны из трех блюд доставили им на такси в течение часа. – Сила привилегий.

– Сила денег, – поправил Оливер. – Это не так уж много значит.

– Очень даже много, когда это дает возможность есть ягненка с фенхелем, а не заказывать пиццу, – радостно сказала Tea. Она не готовила, но хорошую кухню ценила.

– Если тебя так легко поразить, я не понимаю, почему ты не выходишь за меня. Тогда ты сможешь есть что захочешь, ездить куда захочешь…

Tea села, газеты соскользнули, обнажив ее наготу. Она погладила его по щеке, ее руку щекотала пробивающаяся щетина.

– Не нужно на меня давить, – мягко сказала она. – Если я соглашусь, люди будут думать, что я вышла за тебя из-за денег. И я буду думать, что вышла за тебя из-за денег! А я и так тебя люблю. Я делаю то, что мне хочется. И мне кажется, что все и так очень хорошо.

Когда позвонили в дверь, Оливер был в душе. Tea шарила на кухне в поисках подходящей посуды, в черном шелковом халате, с распущенными волосами и босиком.

Она устремилась к двери, в животе у нее заурчало. Мусс из омара, каре ягненка, фруктовый салат и две бутылки шардоне будут сейчас очень кстати. Но на фоне дверного стекла вырисовывались три силуэта, и ни один не держал судков с едой.

Одного человека легко можно было узнать, два других были маленького роста. Tea застонала. Слишком поздно притворяться, что ее нет дома. Пока она колебалась, тоненький девчоночий голос спросил:

– Если она твоя мама, значит, она очень старая?

– Просто древняя, – ответила Максин, – ей больше сорока.

Tea набрала полную грудь воздуха и распахнула дверь.

– Но молода душой, – сказала она, моля Бога, чтобы Оливер не запел именно в этот момент в душе. – Дорогая, очень рада видеть тебя, но нужно было позвонить. Я очень спешу, собираюсь уходить…

– Только десять минут. – Максин даже в голову не пришло, что ей могут быть не рады, и она уже проскользнула в холл, волоча за собой своих маленьких спутников. – Мама, это Элла, а это Джош, и я рада, что ты оказалась дома. Мы всю дорогу шли пешком, а я забыла взять с собой деньги. Не могла бы ты одолжить мне немного на прохладительные напитки…

– И пойду принесу сумочку, – сказала Tea, делая шаг назад. – Подождите здесь.

– …и разрешить Элле воспользоваться туалетом, – продолжила Максин, переведя дыхание. – Она терпит уже минут двадцать, больно смотреть.

Черт, подумала Tea, опустив взгляд на маленькую беленькую девочку, крепко сжимавшую коленки.

– Хорошо, гм… дайте мне пару минут.

– Это душ? – Максин, прислушиваясь к звуку льющейся воды, вопросительно взглянула на мать. – Наверху кто-то есть?

– Никого. – Tea поплотнее запахнула халат и двинулась к лестнице. – Просто вы вытащили меня из ванной. Пойду выключу кран.

– Скорее, – прошипела она минутой позже, хватая Оливера за мыльную руку и вытаскивая его из душа. – В холле моя дочь и твои внуки, хотят в туалет. Тебе нужно спрятаться в спальне.

– Черт! – шампунь стекал по его лицу, он почти ничего не видел. Зацепившись босой ногой за дверь, он едва не вскрикнул. – Я знал, что нужно было оставаться в отеле. Они надолго?

– Нет, им только пописать. – Tea, сдерживая смех, впихнула его в спальню. – Не волнуйся, я от них избавлюсь. Жди здесь. И не вздумай чихать.

Когда она спустилась вниз, Максин и дети уже перешли в гостиную. Максин, выглядывая из окна, сказала:

– Если ты заказала такси, то оно уже здесь. Мне выйти сказать водителю, чтобы подождал?

– Я сама. – Tea поспешила к двери, но водитель уже вышел из машины и доставал с заднего сиденья большую плетеную корзину.

– Теперь я могу пойти в ванную? – закричала Элла, дрожа от нетерпения.

– Наверху первая дверь налево, – машинально ответила Максин, внимательно наблюдая за таксистом, который все еще возился с корзиной. – Мама, что происходит? Ты взяла щенка?

– Я пригласила кое-кого на обед. – Tea выглядела смущенной. – Он не знает, что я не умею готовить, а я хотела произвести хорошее впечатление, поэтому заказала еду из ресторана.