Сладкое поражение - Майя Родейл Страница 38

Он вновь потянулся к ней для поцелуя, на этот раз очень короткого.

— До тех пор, пока ты не уедешь без меня, — сказала она. Наконец Филипп сел, оставив попытку перевести разговор на другую тему.

— Я слишком устал, чтобы продолжать разговор на эту тему сегодня.

И это было правдой. Он слишком устал, чтобы говорить о том, какой он несостоятельный, что он совершенно не подходит для женитьбы, что не может сделать ее счастливой и не может заставить ее понять это. А он должен заставить ее понять это, пока не стало слишком поздно.

— Тогда я ухожу, — сказала она.

— Останься, — попросил он, сверкнув своей обезоруживающей улыбкой. — Для другого я не устал.

— Тебе следует знать, Филипп: настоятельница предупредила меня, что если я забеременею, она, если это потребуется, лично поведет тебя к алтарю под дулом пистолета.

— В этом я не сомневаюсь.

— В таком случае мне следует уйти.

В подтверждение своих слов Анджела встала и сделала движение к двери. Он тоже встал.

— Нет — сказал он, хитро улыбаясь. — Есть кое-какие вещи. И есть способы предотвратить зачатие.

— Есть способы? Какие же?

Это заинтересовало Анджелу, и она остановилась.

— Вижу, тебя это очень интересует.

— Просто мне никто никогда об этом не рассказывал. Никто не рассказывает молодым женщинам о том, что им действительно необходимо знать, — сердито сказала она.

— Тебе ни к чему знать такие вещи.

— На самом деле не помешало бы.

— Об этом позабочусь я.

— А если я буду не с тобой? — произнесла Анджела, с вызовом поднимая брови.

— С кем, черт побери, ты собираешься быть?! — Он почти прокричал это.

Ее сердце на мгновение остановилось.

— Ну, я не знаю, — ответила Анджела, пожав плечами. — Ты же не настроен на то, чтобы я была с тобой. Отсюда я уеду. Возможно, я встречу кого-то еще.

Филипп даже не мог представить, что она может быть с кем-то еще. До сих пор ему и не нужно было этого представлять. И он совершенно не хотел на эту тему думать.

— Ну, уж нет, — твердо произнес он. — Если ты вообще будешь с мужчиной, то этим мужчиной буду только я.

— Значит, я буду с тобой, не так ли? Но беременность мне не грозит, и тебе не придется на мне жениться.

— Ну… — Филипп замялся.

Похоже, после любого ответа ему в голову полетит что-нибудь тяжелое.

— Ты хочешь совместить несовместимое, — сердито произнесла она, топнув ногой для выразительности.

— Чего я действительно хочу, так это поцеловать тебя.

«Лучше отвлечь ее», — подумал он, положив руку на талию Анджелы.

— Джентльмен пытается быть очаровательным, — парировала она, сложив руки на груди.

— Джентльмен — просто мужчина, который хочет поцеловать тебя, пока у него есть такая возможность. — И он поцеловал нежную кожу под мочкой уха.

— Ты не джентльмен. Беру свои слова обратно. Ты настоящий негодяй.

— Который все еще хочет целовать тебя. — Слова прозвучали приглушенно, утонув в поцелуях, которыми он начал покрывать ее шею.

— Ты сможешь, это сделать, если объяснишь мне, почему я должна тебе это позволять, несмотря на все доводы своего рассудка.

— Потому что ты тоже этого хочешь, — прошептал Филипп, прижимаясь губами к ямочке на ее шее.

Покоряясь ему, Анджела выгнула шею.

— Потому что ты считаешь меня лучше, чем я есть на самом деле, — прошептал он ей на ухо.

Его сердце вновь остановилось, потому что в одной этой фразе заключалась вся правда. Он не был достаточно хорош, и уж тем более, настолько, насколько хотелось ей. Но стремился к этому. Он просто не знал пока, с чего и как начать.

— Только один поцелуй, — вздохнула Анджела.

Если это должен быть один поцелуй, пусть это будет грандиозный поцелуй. И сейчас Филиппа не могла остановить даже ее печаль. Во всяком случае, не теперь, когда он мог попробовать ее на вкус, прикоснувшись к ее коже своими губами. Пока она не скажет «нет» или «остановись», он, будучи грешным, но доставляющим удовольствие человеком, собирался единственным доступным ему способом убедить ее в том, что не найдется другого мужчины, который мог бы сравниться с ним.

Анджела была смелой, гораздо смелее, чем обычно. Близкая свобода, должно быть, опьянила ее. Как еще можно объяснить, что она предложила ему себя всю? В другое время и в другом месте она могла бы почувствовать себя униженной, отдаваясь таким образом.

Но теперь, когда Филипп нежно целовал ее в шею, ее переполняло горячее чувство, совершенно не похожее, на смущение. Это могло бы продолжаться вечно, если бы он перестал быть таким чертовски рассудительным. Она понимала, что в его словах есть здравый смысл: у них действительно нет ни крыши над головой, ни средств к существованию, ни друзей, ни связей. Но почему именно в этот момент Филипп Кенсингтон вдруг решил проявить логику и здравый смысл? Ведь они просто могли быть вместе. Разве этого было бы недостаточно?

Она обняла его и крепко прижалась к нему. Его грудь была теплой и сильной, как и его руки, сжимавшие ее в объятиях, как и его ладони, лежавшие на ее талии. Она чувствовала его возбуждение, и желание, удивившее даже ее саму, охватило ее.

Он сделал шаг назад, увлекая ее за собой. Затем еще один и еще, пока они не оказались возле кровати.

«Слава Богу», — подумала она, пытаясь удержаться на подкосившихся ногах.

— Всего один поцелуй, — напомнила она скорее себе, чем ему.

У Филиппа слегка дрожали руки, когда он снимал с нее платье. Вскоре грубая ткань скользнула на пол, за платьем последовала рубашка, и вот она уже стояла перед ним совершенно обнаженная. Наверное, она должна была смутиться, но Филипп смотрел на нее так жадно, с таким вожделением и столь нетерпеливо…

— Я знаю, всего один поцелуй. И вновь эта улыбка. Ей будет ее не хватать. Но сможет ли эта дьявольская улыбка компенсировать все остальное, ведь им многого будет не хватать?

Он усадил ее на постель. Снял один чулок, потом второй. Ее ступни касались холодного пола, но голова Анджелы парила в теплом раю. Потому что Филипп превратил этот один поцелуй во что-то невообразимое. Его губы скользнули по ее губам, затем по ее шее и ниже — по груди. Он обхватил ее груди своими руками и — о Боже! — коснулся их губами. Он держал их мягко, слегка надавливая, достаточно, чтобы доставить ей удовольствие и снять груз, который она всегда носила с собой. Он обхватил губами сосок, и Анджела, застонав, выгнула спину. Затем он обхватил губами второй сосок, потом опять первый. И этого было почти достаточно.

Он обхватил руками ее лодыжки, неторопливо провел пальцами по ногам, лаская их. Его руки казались слегка шершавыми, но это лишь добавляло удовольствия.