Куплю любовницу для мужа - Евгения Халь Страница 38

— А вы не замечали за ней… эээ… странностей в поведении? — осторожно подбираю слова, не зная, как подойти к сути, но при этом все же не выдать подробности случая на моей кухне.

— Странностей? — он вдруг смотрит на меня с сожалением, и, понизив голос, печально говорит: — Да у нее конкретно крыша протекает! Она вообще психопатка в медицинском смысле.

— Как это? — у меня голос прерывается от ужаса и из горла вырывается лишь шепот. — Сумасшедшая?

— Да нет. Именно психопатка. В том смысле, что она никаких чувств не испытывает, понимаешь? Ни любви, ни привязанности, ни вины — ничего. По нулям! Голяк полный! Просто умеет играть на чувствах. Имитирует, сечешь? Так как четко знает, что от нее хотят. А выглядит, как наивная девочка-припевочка. Вот лупит своими ресницами, как Барби, и кто подумает, что у нее мозг, как у пахана? Я когда понял, что она реально ничего не чувствует и ей все от винта, то потащил ее к одному крутому спецу-мозгоправу. Думал, может кукушка у нее временно съехала? У вас, баб, такое бывает. Типа гормоны там и прочая ваша эта хрень. И, может, доктор ей даст какие-то таблетки пропить? А он, мозгоправ, значит, мне это и сказал. И сразу предупредил, что это неизлечимо, потому что не болезнь. Это просто натура такая гнилая. Расстройство этой… как ее… — он щелкает пальцами, вспоминая, — личности. Вот!

Медленно выхожу от Хлыста в полном шоке. Завожу машину и полчаса бесцельно кружусь по соседним улицам. Как я могла так ошибиться? Тата психопатка? Господи, ужас какой! И тут до меня доходит, что Гордей с ней один. И если она ничего не чувствует, никого не жалеет, то черт знает, что ей в голову может прийти! Я должна немедленно его предупредить!

Звоню Гордею. Беру себя в руки и кратко объясняю ему, в чем дело.

— Что? — перебивает он меня. — Ты совсем с ума сошла? Ты поехала к Хлысту? Настя, что с тобой происходит? Немедленно уезжай оттуда! Нет, подожди, сначала скажи мне, где это. Я за тобой приеду. А пока сядь в машину, запрись и никому не открывай, слышишь меня?

— Гора, это был единственный способ узнать что-то о ней. Я знаю, что видела сегодня в своей кухне. Я видела другого человека! Совершенно другую Тату!

— Настя, ты меня пугаешь! Ты, действительно, думаешь, что я поверю в эту чушь? Я столько лет занимаюсь адвокатской практикой. Я видел все! И после этого я девочку-одуванчика не отличу от матерой мошенницы? И вообще это бред поверить уголовнику и сутенеру! Да такой родную мать заложит! У них у всех заготовлена слезливая история про жизнь тяжкую и великую любовь. Мне ли этого не знать? По их версии, в наших тюрьмах сидят сплошные герои, которые заступились за девушку или покарали сволочь, избившую котенка! Это и есть блатная слезливая романтика! А ты на нее купилась, как ребенок! Перестань искать черного кота в темной комнате, потому что его там нет.

— Я боюсь за тебя, Гора! — у меня сводит судорогой пальцы, так крепко я сжимаю телефон. — Пожалуйста, избавься от Таты. Посели ее в гостиницу, а сам уходи оттуда. Не оставайся с ней наедине!

— Боже, я никогда не думал, что с тобой такое может произойти! — глухо говорит он после долгой паузы. — Я все, что угодно мог предположить, но только не это. Настюша, ты… сейчас живешь фантазиями. Это усталость, стресс. Наверное, я тоже отчасти виноват. Не нужно было соглашаться на открытый брак, зная твою тонкую натуру. Послушай меня: просто дай мне адрес, и все. Я приеду, заберу тебя. Тебе сейчас не нужно садиться за руль. Вообще не нужно быть одной.

Меня охватывает такое отчаяние! Он мне не верит! Он так привык к тому, что всегда прав! Эта скорлупа собственной правоты и непогрешимости росла на нем годами и затянула все тело с головы до ног. Хотя нет, это уже не скорлупа. Это панцирь. Броня! Непробиваемая, как у танка! Что же еще должно случиться, чтобы он поверил, что Тата — это волк в овечьей шкуре?

— Не нужно приезжать, — сухо отчеканиваю я. — Сама справлюсь.

— Настя…

— Все, Гордей. Пока!

Едва сбрасываю звонок, как мне звонит Макс. Плача и сбиваясь, рассказываю ему все.

— Карапузик, я немедленно выезжаю тебе навстречу. Дай мне адрес.

— Ну хоть ты-то мне веришь, Макс?

Он молчит, а потом осторожно отвечает:

— Слушай, я не хочу тебя добивать. И я всегда за тебя, ты же знаешь. Но вспомни, что я говорил тебе: мы с Татой одно время недолго снимали квартиру вместе. И если бы то, что рассказал Хлыст, было бы правдой, то я бы такое точно заметил бы.

— Так я и знала, что ты мне тоже не поверишь! А теперь скажи, что я сошла с ума! Ну давай, Макс! Я уже начинаю привыкать казаться всем чокнутой.

— Перестань, карапузик! Не ерунди! Никакая ты не сумасшедшая, — его голос все время прерывается, потому что по второй линии мне без остановки трезвонит Гордей. — Ты просто психанула, и все. Воображение живое, вот и понесло тебя. Тут другое плохо: ты полезла в чужую жизнь. Это ужасно! Зачем? При том, что даже я пару раз втаскивал этому Хлысту, я никогда не спрашивал, что там у них приключилось. Просто он искал Тату, приходил ко мне, угрожал ее избить. А я не выношу, когда угрожают женщинам! Но опять-таки, со стороны чужие отношения всегда кажутся непонятными и даже ужасными. Поэтому давай я сейчас выеду навстречу тебе и заберу к себе домой. Поедим, я сделаю тебе массаж, успокоишься, и мы все обсудим.

— Не нужно ничего, Макс! — сбрасываю звонок и отключаю телефон, потому что Макс немедленно перезванивает, а на экране десять пропущенных звонков от Гордея.

Никто из них мне не верит. А что, если бы они мне рассказали нечто подобное, я бы поверила? Задумываюсь, пытаясь влезть в их шкуру, и понимаю, что вела бы себя точно так же. Мне просто нужны неопровержимые доказательства. Но где их взять? Внезапно меня осеняет догадка. Конечно же, у родителей Таты. Не может быть, чтобы они ничего такого о ней не знали! Но как я их найду? Гордей говорил, что Тата боится заявлять в полицию на Хлыста, потому что он знает, где живут ее родители. Придется навестить его еще раз. Хорошо, что деньги с собой. Тут пятью тысячами не отделаешься.

Снова возвращаюсь в тот же дворик. Паркуюсь неподалеку от подъезда. Поднимаюсь по ступенькам и стучу в дверь. Она внезапно открывается.

— Саша, вы здесь? — осторожно захожу в коридор.

Может, он в ванной? Громко кашляю и нарочно стучу каблуками летних туфель.

— Извините, Саша! Это Настя. Мы только что разговаривали, я просто… — и в этот момент захожу в комнату и вижу его на полу.

Хлыст лежит на боку в позе эмбриона, скорчившись и подогнув под себя ноги. В руках крепко сжимает бутылку водки, а рядом валяется флакон "Землеройки" — средства для прочистки труб. На необычайно бледном лице Хлыста застывшая гримаса боли. Бросаюсь к нему, опускаюсь рядом на пол, беру за руку — она чуть теплая.

— Саша, что с вами? Я сейчас в скорую позвоню. Я сейчас! — случайно выпускаю его руку, и она с глухим стуком безвольно падает на пол.