Манящий запах жареной картошки - Ирина Степановская Страница 37

Был у мужа один верный друг — Ник. Ниночка уже и не помнила, с каких это пор они перешли на эти имена, похожие на собачьи клички. Только мужа теперь звали по фамилии — Филимонов. «Открывай, я Фила привез», — говорил ей Ник в домофон, когда после очередного кутежа ее муж уже не мог самостоятельно дойти до квартиры.

— Запомни, ты! — говорил по утрам ее муж. — Мы — деловые люди и должны уметь расслабляться!

А Ник, который накануне привозил его с так называемого расслабления, молча выпивал кофе, усаживал Фила в машину и увозил на работу. Ник не был женат.

— Ты можешь сказать мне, чем ты обязан моему мужу? Почему ты с ним возишься? — однажды утром спросила Ниночка, увидев, как Ник поливает холодным душем ее мужа, будто великовозрастного ребенка.

— Я был ранен, идти не мог, — сказал ей Ник, — он меня не бросил.

— Понятно, — сказала Нина и больше вопросов не задавала. Но она была наблюдательна и скоро поняла, что, несмотря на то что Фил числился главным, Ник практически вел все дела. А Фил подводил под свое поведение философскую базу.

— Ты! — говорил он. — Раньше ты думала, что твое замечательное образование чего-то стоит. Ну и куда ты теперь с этим образованием? Главное в человеке — ум, сметливость и деловая хватка!

«Не поддамся!» — думала Ниночка и упорно гнула свою линию. Линия эта заключалась в том, что детям она старалась привить культурные навыки. Когда они были совсем маленькие, она включала в детской Моцарта. Годика через три ни Моцарта, ни Шуберта уже не было слышно из-за громкого тарахтения паровозиков, гудения игрушечных автомобильных клаксонов и непрекращающихся звуков нескончаемой пушечной канонады. За стол близнецы садились вооруженные до зубов.

«Это дикость!» — внушала им Ниночка и разоружала их хоть на короткое время, «Тра-та-та!» — палили друг в друга близняшки из двух указательных пальцев. «Но они вырастут и поймут! Мы будем ходить с ними в театр и Консерваторию! Будем читать вслух прекрасные книги!» Когда близнецы выросли, в доме появились «Коммандос», ужастики, «Случайный свидетель» и реслинг.

«Что ж, у меня осталось еще мое "я"», — думала Ниночка и пыталась вечерами закрыться в кухне, потому что в комнате невозможно было сосредоточиться из-за телевизора: визга тормозов, звуков ударов, взрывов и криков насилуемых женщин. Ниночка любила читать. Ведущим языком в ее образовании был английский. Высшим наслаждением для нее было читать сначала первоисточник, а потом сравнивать между собой разные варианты этого первоисточника в переводах Маршака, Пастернака и Щепкиной-Куперник. Последний раз ей попался в руки «Ворон» Эдгара По. Ниночка мыла посуду и под звуки непрекращающейся теле- и видеоканонады нараспев произносила стихотворные строки, наслаждаясь их музыкальным звучанием.

— Что это наша мать каждый вечер бубнит? — спросил один близняшка другого.

— Про ворону какую-то, — снисходительно сказал брат, и они стали смотреть боевик дальше.

А на следующий день возникла срочная необходимость отметить отмену урока математики салютом с балкона, поэтому к тому времени, как Ниночка вернулась из магазина, весь двор был замусорен остатками классической поэзии, и переводы «Ворона» Бальмонта, Брюсова и Мережковского лежали в грязи в виде смятых крыльев белых бумажных голубей. А потом надо было делать ремонт в этой старой квартире, и как-то так получилось, что переводов больше она не читала. Когда же Ниночка очнулась у зеркала в новой мраморной ванной, близнецы уже оканчивали школу, а самой ей исполнилось тридцать семь лет.

«Интересно, все мужья такие скоты или только мне так «повезло»?» — размышляла Ниночка, снимая с мужниных пиджаков длинные волосы незнакомых блондинок и засовывая в стиральную машину испачканные помадой рубашки.

— Послушай, — как-то сказала она мужу после того, как он отсутствовал дома три ночи. — Я ведь тоже могу начать развлекаться!

Он сгреб ее в охапку и две минуты держал за горло, пока она не посинела.

— Ты! Я тебя убью. Поняла? — Он ушел из квартиры, хлопнув дверью. Она потом кашляла два часа. Как раз через две недели после того разговора она случайно встретила своего однокурсника Сережу.

— Ниночка! Как давно мы не виделись!

Она хорошо выглядела в этот день. В легкой шубке, только от парикмахера. Он взял ее за руку, и они гуляли по заснеженным улицам целых четыре часа. Сережа жил с родителями. С женой он расстался.

— Она была такая пошлая! — рассказывал он. — Ее интересовало только одно — деньги. Нам с ней совершенно не о чем было разговаривать!

Зато с Ниночкой темы для разговоров были неисчерпаемы. Сережа много читал. Правда, вид у него был очень потрепанный, но это лишь оттого, думала Ниночка, что некому за ним присмотреть.

— Я всегда тебя любил, — однажды сказал Сережа. Разговор был на даче. На чьей-то старой даче в поселке, усаженном елями. Домик был старый, без камина, с большой русской печкой. На веранде стояли чьи-то лыжи, в прихожей — разнокалиберные корзинки для сбора грибов и ягод, стеклянные банки, лопата для уборки снега. На плите шумел чужой чайник, они сидели у стола, покрытого старой клеенкой, и Ниночке тогда до слез захотелось, чтобы это была их общая дача, их общий чайник и чтобы впереди была еще целая жизнь. Но за занавесками уже синело небо, предупреждая, что сумерки на носу и нужно скорее ехать в город, чтобы успеть вернуться, не вызвав подозрений. Вот тогда и прозвучал этот вопрос прямо в лоб:

— Не понимаю, как ты можешь так жить? Умная, красивая, образованная! Быть в прислугах, в рабынях у ничтожества! И растить таких же детей!

— Я живу как все. Не будь слишком жестоким, — сказала она.

Идиллия продолжалась полгода. Ниночка и Сережа гуляли по улицам, наблюдали приход весны, сидели на бульварах на единичных уцелевших скамейках, а однажды умудрились покормить хлебом какого-то лебедя, чудом оставшегося в живых на Чистых прудах.

Ниночка еду теперь готовила ночью. На день близнецам оставляла записки, что есть и в какой последовательности. Жила все время в напряжении, что кто-нибудь наконец спросит, где она пропадает целыми днями, и готовила правдоподобные ответы, но, казалось, ее отсутствия никто и не замечал. Близнецы были даже рады, что никто не стесняет их буйства. Как они учились, она и не спрашивала. Вразумительного ответа все равно добиться было нельзя. С тем, что учиться дальше шалопаям придется за деньги, она смирилась давно. А муж по-прежнему приходил поздно. Но теперь она и не искала его расположения. И редкие знаки внимания с его стороны были ей неприятны до тошноты.

«Неужели так все будет и дальше? — спрашивала она себя. — Неужели пройдет еще десять — пятнадцать лет и наступит старость?» И она старалась получить от внезапно вспыхнувшей старой любви все, что можно. В мае они с Сережей поехали подальше, в Новый Иерусалим. Поездка оказалась волшебной. Сам монастырь стоял словно город из сказки. В Гефсиманском саду благоухало. Птицы пели, приехавшие на экскурсию школьники веселились и жевали жвачку. Лошадки, запряженные в хозяйственные повозки, весело потряхивали гривами и ржали. Над распускающимся шиповником жужжали пчелы, и Ниночка, потянувшись к цветку, уколола палец.