Уловка - Сандра Браун Страница 37

Она уехала, когда Грэйси немного пришла в себя и приступила к скорбным, но необходимым приготовлениям. Лайон не останется один, у него будет ее поддержка и утешение. Это хорошо, Энди приехала в мотель, когда небо уже подернулось фиолетовой дымкой заката. Съемочная группа, судя по всему, ушла в город ужинать. Она заселилась в снятый для нее номер, комната до боли напоминала ту, в которой она жила еще несколько дней назад. Энди закрыла дверь на ключ, сняла телефонную трубку и свернулась в калачик на кровати. Следующие восемь часов она провела в беспокойной дреме, то и дело просыпаясь.

«Генерал Рэтлиф, последний оставшийся в живых генерал Второй мировой войны, обладатель многочисленных наград за отвагу, жил в уединении на своем ранчо возле Кервила, штат Техас, со времен своей ранней отставки. Майкл Рэтлиф тихо умер у себя дома после продолжительной болезни. Закрытая церемония погребения состоится на ранчо завтра».

Энди смотрела на ведущего утренних новостей, бесстрастно зачитывающего текст. Она задавалась вопросом, когда Лайон официально объявил о смерти своего отца.

«Президент выразил свои соболезнования по поводу его кончины…»

Энди послушала, как президент США говорит о заслугах и медалях отставного генерала. Человек, о котором он рассказывал, был скорее схемой, картинкой из учебника, он ничем не походил на старого джентльмена, которого она знала. Только вчера она говорила с ним о его сыне, о том, как она любит его. Он взял ее руку и крепко сжал между своими хрупкими сухими ладонями, как бы благословив это чувство, их союз с Лайоном.

— Открывай!

Энди подпрыгнула, когда Лес вдруг забарабанил в дверь.

— Погоди… минутку.

Откладывать этот разговор не имело смысла. Она подхватила халат с изножья кровати и торопливо натянула на себя, мысленно представив, что это броня. Энди подошла к двери и открыла ее.

— Когда ты узнала? — без всяких отступлений выпалил Лес.

— Вчера вечером. Он умер, как раз когда я собиралась уезжать. — Она знала, что ложь на сей раз ей не поможет.

— И ты не посчитала нужным мне об этом сказать? — взревел он.

— Что в этом хорошего?

— Что хорошего? Какого черта, Энди? Хочется вправить тебе мозги.

Она проигнорировала его истерику. Подойдя к креслу, она уселась в него с ногами, положив подбородок на колени. Энди вспомнила, как генерал посмотрел на нее в последний раз. Он знал, что умирает. Это было его безмолвное «прощай».

— Энди, какого хрена с тобой происходит?

Когда грубый, бесчувственный вопрос Леса наконец дошел до ее сознания, она подняла на босса пустые глаза и с трудом фокусировалась на его лице.

— Лес, человек, которым я восхищалась, умер. Как ты вообще можешь спрашивать, что со мной происходит?

Он перевел взгляд на зашторенное наглухо окно.

— Я знаю, он тебе нравился. Но пойми, сегодня он — новость, а мы люди, которые делают новости. Ведущий этой передачи сейчас не плакал, так ведь? Энди, ты понимаешь, что мы сидим на золотой жиле?

Она покачала головой. Лес подошел к окну и раздвинул занавески. Солнечный свет залил комнату, ослепил Энди, она прикрыла глаза рукой.

— Что ты… золотая жила?

— Начни наконец думать, Андреа! Мы единственные обладатели пленки, где генерал Рэтлиф дает интервью впервые с тех пор, как стал чертовым отшельником. Теперь он мертв, а у нас под задницами многочасовые записи разговоров с ним. Ты понимаешь, что это значит?

Опустив ноги на пол, она встала и подошла к окну. Занимался прекрасный солнечный день. Но для Лайона он не будет прекрасным, у него впереди похороны.

— Энди?

— Что?

— Ты меня слушаешь?

Она запустила пальцы в свои спутанные волосы.

— Ты спросил, понимаю ли я, что могут значить пленки с интервью.

Лес выругался себе под нос.

— Ладно, давай я объясню тебе по буквам. Возможно, ты от меня что-то скрываешь, возможно, ты все-таки выяснила кое-что о настоящих причинах его ранней отставки — и я тебе этого, наверное, никогда не прощу. Но я намерен продать пленки центральному телевидению за чертову прорву денег — больше первоначальной договоренности. Это наш пропуск в мир больших возможностей, с тобой или без тебя, но я его получу.

— Постой, Лес. — Одну ладонь она выставила чуть вперед, а другой терла пульсирующий от головной боли лоб. Почему он приставал к ней с этим сейчас? — Мы ведь еще даже ничего не смонтировали, не наложили музыку…

— К чертям, это не наша забота. Пусть сделают с ними, что им вздумается. Они хотят пустить интервью в эфир сегодня вечером. Я уже звонил продюсеру: они там все писают кипятком от возбуждения. Нам нужно сегодня послать пленки в Нью-Йорк авиапочтой. Думаю, нам придется доехать до Сан-Антонио, чтобы устроить это. — Он уже взялся за дверную ручку.

— Лес, пожалуйста, притормози и дай мне подумать. — Она вернулась к постели и легла. — Я не предполагала, что мы пустим записи в эфир после смерти генерала. Интервью не были задуманы как некролог.

— Я это знаю, — по его тону было понятно, что он теряет терпение, но старается не сорваться. — Но все вышло именно так. Ты знала, что генерал стар и ээ… скоро умрет.

— Скоро, да, но не настолько, чтобы я стала тому свидетелем. — Она накрыла лицо руками. — Транслировать их сейчас — как-то холодно, бездушно, непочтительно.

— Не верю своим ушам, — закричал Лес и хлопнул себя по бедрам. — Да что случилось с тобой?

Лайон. С ней случился Лайон. А еще с ней случился генерал Рэтлиф. Само интервью, которого она с таким упорством добивалась, съежилось рядом с ними, потеряло значение. Но какой вред эти пленки причинят памяти генерала? Никакого. Нужно придерживаться такого образа мыслей. Если она согласится с Лесом, он оставит ее в покое на некоторое время.

— Ладно, — слабо отозвалась Энди. — Делай что считаешь нужным. Но я приеду в Сан-Антонио позже. Хочу остаться здесь ненадолго.

— Разумеется, ты останешься здесь. Можешь не сомневаться. Я хочу, чтобы ты сделала репортаж с места событий. У нас ведь здесь съемочная группа. К обеду сюда нагрянет куча репортеров, а мы их всех обскачем. Пока я отвожу пленки в Сан-Антонио, ты с ребятами вернешься на…

— Нет. Ни за что, — отрезала она, гневно жестикулируя. — Я соглашаюсь продать пленки, потому что хочу, чтобы американцы увидели, каким он был в последние дни своей жизни. Но я не стану стервятником на похоронах.

— Боже, Энди…

— Я не сделаю этого.

— Черт, уж лучше бы ты переспала с этим ковбоем и выбросила его из головы. Может быть, тогда ты вела бы себя как Энди Малоун, которую я знал все эти годы. Но уверяю тебя, у этого парня такой же прибор, как и у остальных мужиков.

— Ты слишком далеко заходишь, Лес. — Она стояла очень прямо, руки уперты в бедра, золотистые глаза сверкают, как у львицы, защищающей свое потомство от другого хищника. Он получил сообщение.