Надежды и радости - Элисса Дин Страница 37

– Юнити права, – нарушила молчание Августа. – Солдат и даже офицер определенного ранга не имеют права жениться без согласия начальства. А я не слышала даже намека на то, что наш капитан Гаррисон собирается обратиться к полковнику за разрешением на свою помолвку с мисс Шеффилд.

Роксана некоторое время внимательно рассматривала рукав какого-то платья с кружевами. Потом подняла голову:

– Я же уже сказала, что до совсем недавнего времени все это были одни лишь разговоры.

– Конечно, одни разговоры! – пробормотала Августа, вставая и подходя к Роксане.

Двумя пальцами она взяла ее за подбородок и, повернув лицо девушки к себе, внимательно посмотрела ей в глаза. Роксана заметила, что миссис Стентон нахмурилась.

Отпустив подбородок Роксаны, Августа вернулась к своей коробке. Но тут же подняла голову и заговорила снова, хотя тон ее заметно изменился:

– Скажите, Роксана, капитан Гаррисон спрашивал вас, любите ли вы его? Боже мой, как же он не понимает, что ваша репутация может быть навсегда загублена! Юнити, тебе было бы лучше сейчас оставить нас вдвоем!

Роксана выпрямилась и положила ладонь на руку Юнити, показывая этим, что девочке вовсе незачем куда-то уходить.

– Миссис Стентон, – жестко сказала она, – вам нет никакой нужды отсылать из комнаты дочь. Здесь не произошло и не произойдет ничего такого, чего она не должна была бы слышать или видеть. Я обещаю вести себя очень прилично.

В мертвой тишине Роксана чуть повернула голову и с удивлением заметила, как мать и дочь обменялись какими-то только им двоим понятными взглядами.

Августа снова поднялась со стула, встряхнула юбку, которую держала в руках, и, бросив ее в коробку, очень серьезно посмотрела на Роксану:

– Все же, Роксана, я думаю, что будет правильно, если полковник Стентон поговорит с начальством капитана Гаррисона. Даже если между вами и Колльером ничего, кроме «разговоров», как вы выразились, не было, все-таки не следовало бы позволять ему сбить вас с пути. Он должен отвечать за свои слова.

Роксана тоже встала. Развязав фартук, она бросила его в открытый сундучок.

– Я настоятельно прошу вас, миссис Стентон, – очень вежливо, но твердо сказала Роксана, – прекратить высказывать всякого рода предположения. Мне уже двадцать один год, и я могу сама принимать решения. Мне не нравятся ваши методы воздействия на капитана Гаррисона, дабы заставить его делать то, чего он не хочет. К тому же я не давала ему никаких обещаний! Хотя мне понятны причины, заставляющие вас действовать подобным образом. А теперь, если вы не возражаете, я оставлю вас и пойду к садовнику, которому я обещала захватить с собой кое-какие растения для его брата, живущего в Дели.

Роксана молча вышла из комнаты, оставив мать и дочь вдвоем. К счастью, она уже не видела, как Юнити закрыла лицо руками и горько разрыдалась. Не знала она и того, что часом позже Юнити в сопровождении своей няни пошла в гарнизон и отыскала бунгало, где жил Колльер. Но самого его там не оказалось. Какой-то молодой офицер сказал Юнити, что капитан Гаррисон уехал по делам и неизвестно, когда вернется.

Юнити спросила, где именно сейчас находится капитан. Офицер пожал плечами, подумал, покачал головой... Но тут его лицо прояснилось, он хлопнул себя по лбу и рассмеялся:

– Боже, как же я забыл! Сегодня утром пришло письмо, давно ожидаемое капитаном Гаррисоном. Он просил меня переправить его по адресу... Черт побери, куда я дел его записку?.. Ах да, вот она! Записка с адресом, по которому капитана можно в любую минуту отыскать.

Юнити взяла записку и несколько раз прочитала адрес. Офицер спросил, не желает ли молодая леди, чтобы он проводил ее к капитану Гаррисону? Молодая леди поблагодарила его, но от сопровождения решительно отказалась. Вернув предупредительному офицеру записку, она повернулась и, повторяя про себя адрес, вышла из ворот военного гарнизона...

Роксана остановилась передохнуть в тени живой изгороди, тянущейся вдоль высокой кирпичной стены. В Лондоне всякий раз, когда случались какие-либо неприятности, она непременно совершала прогулку. И это обычно действовало на нее успокаивающе. Но в Англии никогда не бывало такой одуряющей и влажной жары. Хотя день клонился к вечеру, плотный, вязкий воздух продолжал подниматься от раскаленных тротуаров. Издали казалось, что весь город утонул в душном, непробиваемом смоге. Там и тут, как в тумане, возникали и исчезали какие-то тени, похожие на привидения. Как из небытия доносились лошадиное ржание, скрип экипажей, грохот колес по булыжной мостовой. Среди всего этого хаоса звуков Роксана различила пронзительный крик незнакомой птицы, назойливо твердившей нечто вроде: «Ты жива? Ты жива? Ты жива?»

Непрерывно вытирая носовым платком пот с лица и шеи, Роксана все более отчетливо понимала, какую ошибку совершила, уйдя из дома после разговора с садовником. Она не знала, насколько далеко сейчас находится. Но в любом случае короткий отдых был ей необходим. А еще ей смертельно хотелось пить.

Роксана посмотрела на проглядывавший сквозь ветви живой изгороди кирпичный забор и подумала о том, что неплохо было бы постучаться в этот дом и попросить чего-нибудь утоляющего жажду. Возможно, местная знать посчитала бы это неприличным. Но для Роксаны светские законы и традиции не имели большого значения. Сейчас же, когда жажда становилась нестерпимой, думать о том, прилично или нет попросить воды в незнакомом доме, было бы уж совсем глупо.

Она прошла немного вперед вдоль забора и, обнаружив деревянную дверь, дернула за шнурок звонка. Загремел засов, и на пороге появился среднего роста индиец, очевидно, слуга. Роксана попросила воды. Тот сказал, что моментально принесет, но не ручается за то, что она будет кипяченой. Роксана отрицательно покачала головой. О том, что в Индии пить сырую воду смертельно опасно, она уже знала. А потому попросила слугу провести ее в дом, к хозяевам.

Первое, что увидела Роксана, поднявшись на террасу, были огромные вазы с экзотическими цветами, расставленные по всем углам. Мебель состояла из широкого тисового стола, окруженного двенадцатью плетеными стульями, буфета красного дерева и двух кресел-качалок. Через раскрытую дверь из комнат доносились женские голоса, перебиваемые звоном колокольчиков и взрывами смеха.

– Один момент, мисс, – сказал слуга и исчез в доме.

Не прошло и минуты, как он появился вновь, с поклоном пропуская впереди себя молодую женщину – очень стройную, со светло-каштановыми волосами, завитыми в локоны, молочной кожей лица и почти синими глазами, напоминавшими цвет вечернего неба сразу после заката солнца. Длинные пушистые ресницы придавали лицу выражение легкого испуга, что, впрочем, не соответствовало действительности.

Роксана объяснила, кто она и с какой целью нарушила покой хозяев дома.

– Меня зовут Оливия Уэверли, – сказала молодая дама, протягивая Роксане руку. – Прошу вас, пройдемте в дом.

Зубы Оливии были безукоризненно белыми и мелкими, как у ребенка.