Оковы прошлого - Франсуаза Бурден Страница 37

Из коридора донесся голос Малори, звавшей его к столу Коляʹ торопливо погасил свет и вышел. Ему не хотелось, чтобы жена застала его в этой комнате. Определенно, его комната — самая лучшая, он ничего не хочет менять!

* * *

— О нет, Альбан не был худшим, — со снисходительной улыбкой ответила Жозефина. — Если уж говорить честно, все трое были милыми мальчиками. Не слишком послушными, вечно голодными, неаккуратными, но милыми. Жиль был самый упрямый, Коля — самый рассеянный, Альбан — самый серьезный.

— Упрямый? — возмутился Жиль. — Ты могла бы сказать «настойчивый» или…

— Настырный? — предложил Коляʹ.

Валентина и Жо сидели рядышком, и молодая женщина воспользовалась этим, чтобы задать Жозефине несколько вопросов. Но теперь к их беседе с удовольствием присоединилась вся собравшаяся за столом компания.

— Если уж ты что-то вбивал себе в голову, то этого и молотком нельзя было выбить, — добавила Жозефина. — А еще ты всегда стремился взять верх в споре.

— Он и сейчас такой! — хором воскликнули Альбан и Коляʹ.

— Вы тоже не изменились, мои дорогие. Ну, я вовсе не витаю в облаках, — возмутился Коля. — Я даже веду бухгалтерию!

— М-да, расскажешь это аудиторам… — пробормотала Малори.

Коля состроил обиженную гримасу, и все засмеялись. А Жозефина добавила:

— Вот Альбан остался серьезным. Я бы сказала, даже слишком серьезным.

— За штурвалом самолета, — заметила Софи, — клоунам не место.

— Да, Альбан у нас серьезный и скрытный, — закончила свою мысль Жо, не обратив внимания на реплику невестки.

— Поэтому-то он и предпочел родиться вторым — скрылся между мной и Коляʹ! — пошутил Жиль.

— Значит, он будет серьезно относиться к роли отца, — с лукавой улыбкой заключила Валентина.

Альбан обнял ее за талию и притянул к себе, благо они сидели на длинной скамейке. Устроившаяся напротив Софи посмотрела на них и отвела взгляд.

— Я листала ваши фотоальбомы, — проговорила Валентина, — и пришла к выводу, что в детстве вы были примерными мальчиками.

— Только на фотографиях!

Жозефина засмеялась, но взгляд ее тут же подернулся дымкой печали.

— Как давно это было…

Видя, что пожилая дама взгрустнула, внуки и их жены забросали ее вопросами:

— Они хорошо учились?

— А тебе помогали?

— Почему нас так одевали?

— Из практических соображений, — ответила Жозефина, повеселев. — Обычно перед началом учебного года Антуан возил вас за одеждой в Каэн. Его фантазии хватало исключительно на белые рубашки поло, синие бермуды, длинные носки и огромные на вид туфли.

— Мы вели себя примерно на мессе? — непринужденным тоном спросил Альбан.

— На мессе? Мы нечасто бывали в церкви.

— Но ведь Антуан был верующим человеком, разве нет?

— Что-то я такого за ним не припоминаю, — ответила Жозефина, хмуря брови.

Несколько секунд она внимательно смотрела на Альбана.

— С чего ты это взял?

— Мне так казалось.

Жиль и Коляʹ, естественно, навострили уши. Им было интересно, как далеко Альбан рискнет зайти в своих расспросах.

— Ты помнишь отца Эрика? — спросил Альбан ласково.

Жо поджала губы, лицо ее помрачнело.

— Нет. А ты?

Под ее настойчивым взглядом Альбан почувствовал себя не в своей тарелке.

— Нет.

— Вот тебе и ответ! Пойду-ка я спать. Приличные старушки в это время давно в постели.

— Я тебя провожу, — решительно сказал Альбан.

Они вышли через дверь кладовой. Жозефина на плохо гнущихся ногах брела впереди. «Пароход» овевал ледяной ветер.

— Это был вопрос с подвохом, а, Альбан? — ворчливо спросила в темноте Жозефина. — Ты пообещал, что не будешь меня расстраивать, и я тебе поверила.

—Жо…

— Я устала!

—Дай мне руку!

Едва не упав, она нехотя оперлась на руку внука.

—Что ты, в конце концов, хочешь узнать?

В ее голосе отчетливо слышался гнев, но еще там был… страх.

— Ты потрошишь дом, устраиваешь наводнения, роешься в старом хламе… Что ты ищешь? Если ты думаешь, что от вас что-то скрывают, знай — мне нечего вам рассказать. Нечего, и баста!

— Послушай, Жо, для нас по-настоящему важно…

— Альбан, ты дал мне обещание.

Они подошли к входной двери флигеля. Жо открыла дверь, включила свет и обернулась к Альбану.

— Послушай меня, дорогой. В свое время я тоже кое-что пообещала. И слова не нарушу.

Перед Альбаном стояла не любящая бабушка, готовая горы свернуть ради своих любимцев, а непреклонная пожилая дама, которая решила унести свои тайны с собой в могилу. Растроганный и смущенный, он протянул руку и погладил ее по морщинистой щеке.

—Я люблю тебя, Жо.

Смягчившись, она грустно ему улыбнулась, покачала головой и медленно закрыла дверь, оставив внука одного в ночном мраке.

* * *

Побродив около часа между прилавками рынка, Жиль и Альбан направились к церкви, где только что закончилась утренняя воскресная служба. Священника они нашли в ризнице. Кюре любезно ответил на их вопросы. Жаль только, он ничего не знал о таинственном отце Эрике, который, по предположениям братьев, служил в одном из местных приходов тридцать лет назад.

Разочарованные, Жиль и Альбан решили зайти за пирожными в кондитерскую «Charlotte Corday». Братья ждали своей очереди, когда за их спинами раздался радостный голос:

— О, эти обжоры уже тут!

Давид со своим зятем Жан-Полем только что вошли и встали в очередь.

— Раз вы оба здесь, почему бы вам не поговорить? — предложил Давид Альбану.

Обрадованный неожиданной встречей, Жан-Поль увлек Альбана на улицу.

— Пытаюсь уговорить твоего братца поучаствовать в конкурсе на должность директора аэропорта в Сен-Гатьен-де-Буа, — объяснил Давид.

— Правда? — удивился Жиль. — Он и словом об этом не обмолвился, представляешь?

— Ты же его знаешь…

Они одновременно посмотрели в сторону улицы. Там, у витрины магазина, Жан-Поль и Альбан о чем-то оживленно беседовали.

— Это идеальное место для моего брата, — подумав, сказал Жиль.

— Если он согласится. Числиться в наземном составе для него — нож в сердце.

— По-моему, у него нет выбора.

— Вот и убеди его в этом. Альбан говорит, ему нужно время, чтобы все обдумать. Но мне кажется, что он просто отказывается смотреть правде в лицо.