Шпион - Селеста Брэдли Страница 37

– О да. Она отличалась от других. Красивая, изысканная, совершенная, занимательная и остроумная. Стройная фигура, прелестные глаза, к тому же без ума от меня. Чего еще может желать мужчина?

– Ага. – Некоторое время Филипп молчал. – И что же произошло? Она вышла за другого?

– Понятия не имею. К сожалению, я ее так и не встретил. – При этих словах у Филиппа вырвался смешок, и Джеймс улыбнулся. – Ладно, Флип. Расскажи мне, о какой любви ты мечтаешь?

Филипп откашлялся.

– Ну… как вам сказать, это будет кто-то приятный.

– Тебе ведь наверняка требуется что-то более конкретное, чем просто вздохи, Флип. Как насчет фигуры? Полненькая, худенькая, соблазнительная? О какой именно ты мечтаешь?

– Ничего определенного, но, наверное, она должна быть натурой романтической. А вы? О какой женщине мечтаете вы? Или вы вообще больше не мечтаете о женщинах?

Джеймс слегка выпрямился в кресле, вид у него был обиженный.

– Конечно же, я мечтаю о женщинах! Я ведь не монах!

– Нет, вовсе нет.

Филипп казался очень взволнованным. Джеймс вновь расслабился.

– Черта с два я мечтаю о женщинах! Я обладал самой лучшей женщиной, какую только можно себе представить!

– О ком же вы мечтаете, о мужчинах?

Бедняга Филипп. Такой молодой. Такой любопытный. Джеймс хорошо помнил себя в этом непростом возрасте. Взросление становится пыткой, когда думаешь только о любви и ничего не можешь с собой поделать. Вероятно, не следует затрагивать эту тему, парень в этом возрасте вряд ли нуждается в каких-либо советах. Вот если только Филипп сексуально озабочен, как был Джеймс в шестнадцать лет, могут возникнуть некоторые проблемы.

Слава Богу, ему удалось обуздать свои собственные желания. Ведь уже несколько дней, как он не вспоминал о своей незнакомке с огненной гривой. Ну, может, не несколько, но один день точно. К большому его сожалению, чувство самообладания пришло поздно, слишком поздно.

– Так о ком же вы мечтаете?

Джеймс приложил бокал ко лбу, но хрусталь был теплым и облегчения не принес.

– Мечтаю?

– Ну, какая она, женщина вашей мечты?

Джеймс достал еще один бокал и, плеснув в него бренди, протянул Филиппу.

– Выпей, тебе не помешает.

Филиппа робко взяла бокал. Понюхав, сморщила нос.

– Пахнет лаком и розами.

Джеймс рассмеялся.

– Точно. Но вкус божественный.

Решившись, Филипп глотнул и тотчас выплюнул, забрызгав свой жилет.

– Черт! – Он сердито посмотрел на Джеймса, который еле сдерживал смех, уткнувшись в свой вновь наполненный бокал. – Почему вы меня не предупредили?

– Брось, Флип. Так бывает всегда, первый глоток бренди действительно забавен. Зато теперь твой язык вполне может оценить вкус настоящего мужского напитка.

– А моя голова – уверовать в то, что все это на самом деле не так страшно, – пробормотал Филипп себе под нос, но тем не менее сделал еще один крошечный глоток. Его брови полезли наверх. – О! На этот раз лучше! – Он вновь поднес бокал ко рту. – Гораздо лучше!

– Тпру! Не гони лошадей, парень. Это тебе ничего не даст, кроме сильнейшей головной боли поутру. – Джеймс откинулся в кресле и поднял бокал, провозгласив тост. – Добро пожаловать в компанию любителей выпить, сэр Флип!

Филипп улыбнулся и поднял бокал.

– Рад присоединиться, мой сеньор.

Джеймса поразила расслабленность и даже некоторая шаловливость, проступившая в этой улыбке. Определенно, раньше он никогда не видел на лице Филиппа этого выражения. Казалось, бедный гувернер всегда напряжен и собран, словно боится чем-то выдать себя.

– Так о чем вы говорили? – Филипп соскользнул на пол и, вытянув ноги к огню, оперся спиной на мягкую скамеечку для ног.

Джеймс удивленно наблюдал за его перемещением. Черт побери, мальчишка совсем не умеет пить.

– Ты ужинал, Флип?

– Нет. А почему вы спрашиваете?

– Да так. – Теперь уже все равно. – Не забыть бы сказать Денни, чтобы утром принес тебе порошок от головной боли.

Филипп облокотился на скамеечку, старательно поддерживая голову ладошкой. Казалось, еще минута, и он соскользнет на пол.

Шумно вздохнув, Филипп неуверенно покачал головой и с сожалением посмотрел на Джеймса.

– Вы так предсказуемы, Джеймс.

– Что?

– Вы всегда меняете тему разговора, когда хотите скрыть свои мысли.

– Чепуха. Ничего подобного.

Что ж, возможно, именно так он и поступает. Наверное, надо предупредить Филиппа, что порой возмужание – процесс весьма тяжелый и даже рискованный, хотя были некоторые моменты, о которых, как он считал, Филиппу лучше не знать. Но все-таки приятно сознавать, что есть человек, который не думает о нем плохо всякий раз, когда смотрит на него. Который видит его таким, какой он есть.

– Ты должен быть настороже, Флип. Не доверяй, женщинам, хотя они восхитительные создания. Будь осторожен, Власть женщины в ее плоти. Она может так заморочить мужчине голову, что он становится ее игрушкой. Понимаешь, когда женщина улыбается тебе, прикасается к тебе, ты готов ради нее на все. Готов выдать ей любую тайну, расскажешь ей все, что она хочет узнать.

Он наклонился и, желая закрепить свои слова, указал на брюки Филиппа.

– Когда кровь приливает к тому, что у мужчины в штанах, он теряет способность мыслить.

– Ага. И все же вы не ответили на мой вопрос.

Джеймс хрюкнул.

– Вот упрямец! Ладно, я предпочитаю экзотику и всегда мечтал о собственной восточной танцовщице. О женщине, которая говорит только своим телом и никогда не произносит ни слова. О создании с пылким взглядом, на котором ничего нет, кроме прозрачной вуали. – Речь Джеймса перешла в бормотание. – Но мне так и не удастся выследить ее. Потому что, когда мужчина в минуту слабости… когда такая фантазия становится… реальностью. Он уплывал в одурманенную алкоголем дремоту.

Однако Филиппа насторожилась. Она кое-что знала об арабском Востоке, возможно, гораздо больше, чем Джеймс, поскольку их семье довелось провести там несколько лет, занимаясь поисками необычного целителя, по слухам, лечившего страждущих наложением рук.

Это путешествие отец предпринял, когда стало ясно, что европейская медицина потерпела фиаско, ни маститые доктора, ни отшельники-знахари не смогли помочь ее матери. Оставалась надежда только на легендарные способности восточных целителей. Филиппе в то время было около пятнадцати. Ее проснувшееся тело изменилось, а мысли уносились в уже совсем не детские мечты. Ее расцветающая фигура и смущала, и восхищала Филиппу, но ее мать в то время уже слишком плохо себя чувствовала, чтобы заметить беспокойство и любопытство Филиппы.