Папой будешь? Катюша против всех! - Татьяна Кошкина Страница 37

“Ага, или врагами,” — тут же нашептал внутренний голос. Нет, вряд ли.

Обидится. Покричит. Договорятся. Он все равно не отступит.

— Саш…

— Захар…

Они начали одновременно и застыли. Пес послушно сел рядом. Ротвейлер поднял уши и принялся переводить взгляд с одного на другого. Первый ряд партера готов. 

— Говори первая.

— Я понимаю, что опоздала с этим. Надо было сказать раньше, но как-то не находилось подходящих слов, — Саша глубоко вдохнула и на выдохе выпалила. — Спасибо. За все, что ты для нас сделал.

Она нервным жестом поправила шарф на шее, пряча остатки сыпи. За эти пять дней все почти прошло, остались лишь едва заметные пятнышки. Можно было и не прятать.

Захар не знал, что ответить, и просто любовался ей. Такой красивой, притягательной и немного неловкой в своей благодарности, которая ему была не нужна. Он сделал то, что на его месте сделал бы любой нормальный мужчина. Вот только Саше, видимо, нормальные пока не встречались.

— И спасибо за то, что отговорил от аборта. Ты был прав. Я бы себе этого никогда не простила.

— Рад, что успел вовремя, и благодарности не надо.

Они замерли в метре друг от друга. Ветер подхватывал дыхание одного и плавно переносил другому. Взгляды переплелись, и Захар понял, что все решил верно. Вот он — момент истины.

—  А что ты хотел сказать? — она едва заметно хмурила брови, будто предчувствуя беду. Или уже сама придумала, сама обиделась и сама убежала? Он снова терялся в догадках.

— Саш, я…

Телефонный звонок разбил магию момента в дребезги.

— Прости. Я должна ответить, вдруг Катюша что-то натворила,  — Саша вытащила из кармана мобильник и с удивлением уставилась на незнакомый номер. — Странно. Доставку, вроде, не заказывала. Да?

Захар замер, наблюдая как вытягивается Сашино лицо, а потом внезапно бледнеет. Шаг вперед. Подцепил под локоть пошатнувшуюся Александру. Она даже не дернулась, глядя куда-то вперед совершенно пустыми глазами.

— Я...У него больше нет дочери. Он сам так сказал. Простите.

Телефон дрогнул в ее руках и упал на асфальт.

— Саша, что?

— Отец болен. Хочет меня видеть, — закусила губу и под жалобный скулеж Кузьмы выдала. — Что происходит, а? Почему с каждым днем всё хуже и хуже? Сначала повышение сорвалось, вечно орущая Карина, потом эта беременность, ветрянка, непонятно выживет ребенок или нет и теперь… отец.

Захар поднял телефон и со всей возможной осторожностью довел Сашу до ближайшей лавочки. Кузьма удивительно послушно трусил следом, подчиняясь “хозяину поводка”. Но стоило Саше присесть, как пес вскочил и, опираясь лапами ей на колеи, принялся вылизывать мокрое от слез лицо.

— Фу, Кузьма! Фу! — отбивалась она.

“Черт бы побрал звонившего. Теперь вместо меня эту женщину целует собака!” — мелькнула в голове идиотская мысль прежде, чем Захар зло рявкнул:

— Нельзя! Сидеть!

Кузьма послушно отступил, сел рядом с Сашей и положил тяжелую голову ей на колени. Удивительна машина для убийства, какая-то ну очень сочувствующая, или Кузьма, как и любой мужчина, очень остро реагирует на женские слезы. Пять минут назад рычал, а стоило Саше заплакать, так сразу утешать бросился.

Вся ситуация Захару не нравилась. Он не понимал, как Саша может так обращаться с родным отцом, отталкивать больного (скорее всего) старика. Это не вписывалось в его картину мира, казалось неправильным и диким. Хотя когда-то давно сам он поступил не лучше. Имеет ли он право что-то говорить Саше сейчас? Нет. Последнее, что нужно рыдающей женщине — это нотация о семейных ценностях.

Что Захар за свою жизнь усвоил, так это то, что у всего есть причина. Осталась мелочь — её выяснить.

— Саша, что случилось? — сел рядом и в наглую притянул женщину к себе, заставляя уткнуться лицом в плечо.

— Мне кажется, что все плохо. Везде. Вокруг. Моя тщательно выстроенная жизнь ломается и летит к черту.

— Возможно, это потому, что она построена на плохом фундаменте? Поделись со мной, станет легче.

Саша отстранилась и глянула на него с опаской и легким недоверием.

— Один раз я тебе дал хороший совет, могу попробовать еще раз, — добавил он и замер, ожидая ответа.

Откроется Саша на этот раз или пошлет куда подальше?

В любом случае его откровение лучше перенести на другой день.  

Александра

Вместе с известием о болезни отца на неё обрушилось осознание всего, что происходит последние несколько месяцев. Это безумие. Все планы, желания и мечты летят неизвестно куда. А она сама, сдержанная и успешная Александра Зимина, падает в пропасть вместе с ними. Где хваленый самоконтроль? Где профессионализм? Где примерная мать-одиночка?

В воздухе все еще эхом витали слова “Мы ищем вас уже несколько месяцев. Ваш отец тяжело болен. Четвертая стадия рака. Он очень хочет вас видеть”.

Да, он выставил её из дома, чуть не отправил на аборт и ни разу за десять лет не поинтересовался, как дела у дочери и внучки. Но генерал-майор в отставке Михаил Федорович Зимин все еще оставался ее отцом. Увы, Саша осознала это после того, как бросила злые слова в трубку и поймала пораженный взгляд Захара. Взгляд человека, которые её в очередной раз утешает, а она как дура рыдает у него на плече. До этой весны она не плакала больше восьми лет, ни слезинки не проронила. А тут только и льет, будто трубу прорвало. 

И слова Захара в самое сердце: “Построена на плохом фундаменте”.

Он во всем прав. Фундамент самый, что ни на есть дерьмовый. Разрыв с семьей, разбитое сердце, потеря доверия ко всем мужчинам в мире. Единственное, что дало фундаменту простоять десятилетие — это дружба. Странно, но этого оказалось недостаточно, когда по жизни прошел тайфун, а из-под земли полезли призраки прошлого. Дом с именем Александра Зимина покосился и стоял лишь потому, что Катюшу и малыша нужно защитить.

— Один раз я тебе дал хороший совет, могу попробовать еще раз, — тихим полушепотом произнес Захар, а Саша наступила на горло желанию перелезть к нему на колени, обнять и переждать бурю на островке спокойствия.

Вместо этого она начала говорить. Подробно рассказала обо всем, не зная осудит он её или поймет. Просто выливала из себя все, что копилось внутри годами и надеялась, что её домашний ангел-хранитель  в этой горечи не захлебнется.

Захар слушал молча и спокойно. Иногда, когда слова давались ей слишком тяжело, он осторожно сжимал узкую ладонь. Так просто, тепло и успокаивающе, что Саша просто смаргивала с глаз новые слезы и продолжала вспоминать о том, как ей было страшно. О том, как случилась постродовая депрессия и крошка-Катюша окончательно попала под опеку к Музе и Стейш, а сама Саша отправилась в добрые руки психологов. О том, как её из-за маленького ребенка не брали ни на одну работу и как чудом удалось попасть в “Креспо-фарм”. О том, как больно ранили слова “одиночка”, “нагуляла” и слова “так пусть папа заберет Катюшу из садика”. О том, как она от бессилия плакала по ночам и мерила температуру горящему в огне младенцу. И даже о том, как дочери поставили задержку развития, и Саша искала деньги на обследование в профильном центре. У Музы тогда был безденежный период, но подруга смогла найти средства и выручила. Дело закончилось судом с некомпетентным доктором поликлиники.