Не называй меня по имени - Анастасия Франц Страница 37

Конечно, я не имею права судить их, но это низко. После всего того, что произошло и хоть я понимаю, что сама во всём виновата. Полюбила жениха сестры, сводной сестры, но это совершенно не повод меня травить. Я ведь могла не выжать. Могла умереть и меня бы закопали в холодной, сырой земле. Как бы они жили… Как бы жила Кира с этим? Была бы её совесть чиста? И теперь я понимаю, была бы. Она бы продолжала жить вместе с Марком, только жил бы он с ней, любил, старался беречь так же, как и меня?

И я тоже дура…. Оставила любимого одного, а ему теперь там плохо без меня. Ничего не сказала, что чувствую себя плохо, до последнего молчала. Не хотела, чтобы он беспокоился. Дура. Как будто сейчас не беспокоится.

Друзья установились на меня ничего не понимая. И я по порядку стала всё рассказывать. Как мне было плохо, как поняла, что эта Кира мне что-то подмешивает. О сне, в котором была моя родная мама и обо всё том, что она мне рассказала.

Ребята были в шоке. Сидели то открывали, то закрывали рот, не произнося не слова. А я окуналась постепенно в те эмоции, боль, что мне причинили «родные». Какой же я дурой была.

Но всё это мало меня волновало. Я хотела видеть Его. Марка.

— Где Марк? — парни установились на меня, не зная, что сказать.

— Мишель, — начал Кир, но я тут же его перебила.

— Кир, пожалуйста… Мне нужно знать где он и как. Жизненно необходимо, — покачала головой. Егор вздохнул, потёр лоб и начал говорить за друга.

— Мишель, он уже больше двух месяцев заперт у себя в квартире. Не выходит и нам не позволяет зайти. Пьёт безмерно, — я ахнула, прикрыв рукой рот. Мой родной, мой любимый мальчик. Ему плохо и больно.

— Я должна его увидеть. Прямо сейчас. Немедленно, — стала освобождаться от одеяла, пытаясь встать, но рука Вербинского сдержала меня, схватив не больно, но чувствительно.

— Ты никуда не пойдёшь! — рявкнул так, что я вся сжалась.

— Мишель, Влад прав, — ответил друг любимого. — Здесь ты в безопасности, и никто кроме нас не знает, что ты жива.

— Что?! — я не могла в это поверить.

Как не знают, что я жива? Разве так можно? Значит Марк думает, что я умерла, оставила его одного. Нет. Нет. Нет. Я должна его увидеть, обнять, сказать, что я жива, что со мной всё хорошо. Стала вырываться, просить отпустить. Всё тело стала бить крупная дрожь, словно окунулась в холодный прорубь. Силы мои кончались, которых, по сути, почти и не было, но всё-таки я смогла выкрутиться и побежала к двери, как вдруг она сама открылась, запуская внутрь человека, которого совершенно не ожидала здесь увидеть.

— Ты?! — вскрикнула эхом.

— Да, дочка, — упала тряпичной куклой на пол не в силах больше стоять. Отец присел возле меня и бережно забрал меня в кокон своих объятий, нежно гладя по макушки, а я всхлипывала, жмусь к нему ближе.

Мне так его не хватало. Папа. Папочка. Мой родной и дорогой родитель.

— Ну, принцесса, не нужно плакать, — я подняла на него голову, а он смахнул мои слёзы с щёк, ласково улыбнулся. — Прости меня, родная, — я покачала головой.

— Нет, папочка. Не проси прощения. Я всё знаю. Ко мне приходила мама и она мне всё рассказала, — отец сгрёб меня в охапку, прижав к своей груди, а я так давно об этом мечтала. Знала, что он меня любит. Любит, как родную дочку, охраняет, как зеницу ока, переживал, но не подавал этому вида.

Я не заметила, как мы остались с ним вдвоём. А потом мужчина поднял меня на руки и сел со мной на кровать, усадив к себе на колени, как в детстве, и тихо стал рассказывать о том, как познакомился с мамой, как полюбил её, как место себе не находил, когда она пропала и о счастье, когда появилась. О той боли, когда на последнем вздохе, сказала, как любит и как благодарна ему за меня.

Я тихо сидела и слушала отца, а по лицу скатывались слёзы. Отец прижимал меня к своей груди и просил прощение за молчание, за то, что жила в этом кошмаре, за то, что позволил этому случится. Обещал, что теперь всё будет по-другому и меня никто больше не обидит, не сделает больно, а я только и могла хвататься за его плечи и кивать головой, соглашаясь.